— Елена Владимировна, знаете, у меня немного странная просьба… Вы не могли бы поделиться со мной фотографиями Стасика, Ярика и Оли?
— Колобчат — чтобы всех не перечислять. Или Мирославичей — если вам так больше нравится, — предложила я. — Не подумайте, что мне жалко, я, конечно, поделюсь, просто любопытно. Вы же часа два с ними в сидели. Неужели не нафотографировались?!
— Видите ли, — она вдруг смутилась еще сильнее. — Я разбила свой телефон.
Так. Я перевела взгляд туда, где в сопровождении Адки чинно стояли мои милые дети.
Так.
Логическая цепочка выстраивалась наипримитивнейшая: тройняшки — попытка поснимать — разбитый телефон.
— Вы что, давали им свой телефон? — мученически уточнила я.
— Он был в противоударном чехле! — оправдывалась Шильцева тоном нерадивой ученицы, объясняющей, почему она не выучила урок.
Ага, в чехле. А в садике кроватки вообще были деревянные — как будто кого-то это спасло!
Я молча вынула свой смартфон.
— Говорите, куда скинуть, Ольга Радомиловна!
— Просто Оля, — обаятельно улыбнулась она.
— Тогда уж и вы зовите меня Леной, — вынуждена была предложить я, чувствуя, как обваливается еще один кусок тщательно выстроенной мной стены.
Нет, я бы и сама из-за нее вылезла, зачем же так ломиться?!
Азоры — это всегда Азоры, даже если они Шильцевы!
И, отстранившись от внутреннего бульканья и фырчанья, пообещала:
— Заселимся, отберу что поинтереснее.
— Спасибо! — еще обаятельнее улыбнулась Ольга. — Лена, вы разрешите подарить детям щенка или котенка?
— Нет! — и это было такое “Нет!”
Всем нетам “нет”!
— Почему? — Ольга даже растерялась от моей категоричности, а я начала понимать, чего мне на самом деле следовало всё это время бояться. — Вы не любите животных?..
— Люблю, — мрачно призналась я, кося взглядом в сторону колобчат. — Потому и не завожу!
И пояснила расстроенной свежеиспеченной тетке:
— В квартиру, где уже держат троих активных и любвеобильных малолетних детей, приводить еще одного питомца бессердечно. Залюбят. — И со вздохом призналась. — Мы с Адой о частном доме подумывали. Вот если переедем — тогда можно будет и подумать. О чем-нибудь солидном, чтобы умело не давать себя в обиду. Или шустром, чтобы в случае чего, могло убежать и спрятаться.
— Или достаточно многочисленном, — поддакнул Мир, незаметно подойдя сзади и положив ладонь мне на спину, — Чтобы детская любовь равномерно распределялась по большому количеству особей!
Я одарила юмориста кислым взглядом.
— Но, в любом случае, сейчас нам некогда этим заниматься.
— Кстати, Лен, — жизнерадостно продолжил Мир. — Наши машины нашлись, представляешь?
— Да что ты говоришь? — изобразила я неубедительный энтузиазм.
Ольга переводила взгляд с него на меня и обратно.
Я всегда знала, что Виталик — профессионал!
— Да-да! Представляешь, сами позвонили, сами сообщили! Даже не знаю, как теперь иск им вчинять за незаконные действия. Прям, неловко!
Мирослав, возможно, еще долго бы глумился, но тут по лестнице спустился Елистратов.
— Дядя Ма-а-акс! — возопила малышня, завидев необъятную фигуру и, мигом растеряв всю благопристойность, табуном кинулась к нему, сшибая все на своем пути.
“Дядя Макс” при первых звуках трехголосого вопля втянувший голову в плечи, на момент, когда вихрь до него домчался успел взять себя в руки и распахнуть объятия в которые влезло бы еще разок по столько же.
— Ш, дети, Максим Михайлович занят, — застрожилась я и погнала стадо дальше, на второй этаж. Там есть чудесные номера прямо рядом с игровой комнатой.
Я не видела лица Мирослава за моей спиной, но отчетливо осознала, что кое-что мне надо сделать прямо сейчас, и тянуть дальше не имеет никакого смысла.
— Так, играем в “тише мыши”! — объявила я, стоило зайти в номер, и Оленька, уже навострившая косички в знакомую игровую, печально выкатила нижнюю губу. Синие глазищи заблестели, но воля наша крепка — непреклонный взгляд и девица послушно залезла на кровать рядом с братьями.
“Тише мыши” — это у нас сигнал для разговора, когда мама говорит, а дети слушают. Вырабатывался долго и мучительно, и используется только в крайних случаях. Если зачастить — перестает работать, увы. Пробовали.
Мир сгрузил наши сумки, и я жестом подманила его поближе. Возможно, всех надо было как-то к грядущему морально подготовить, но что-то на моральные подготовки у меня последние дни не было никаких моральных сил. Спонтанность и импровизация — наше все!
Я присела так, чтобы оказаться на уровне детских глаз и проникновенно завела сказочку:
— Птички мои, помните мультик про мамонтенка?
“Птички” согласно покивали. Ярик даже радостно затянул “по синему моюююю…”, но его тут же зашикали двое других. Если в “тише мыши” не слушать маму — конфет на полдник не достанется никому, а не только нарушителю.
— Помните, как мамонтенок потерялся и потом искал свою маму?
Рожицы согласно закивали.
— Искал-искал-искал — и нашел. Так вот. У нас в семье потерялся папа.
— Папа? — в один голос переспросили все трое, и я почувствовала, как за моей спиной кто-то кажется перестал дышать. Хм, мужики вообще в обмороки падают, мне пора начинать беспокоиться?
— Да, папа, — подтвердила я.
В принципе концепт этот колобчатам был знаком. Хоть и смутно. Был момент, когда обнаружив в книжке, что у детей бывают мама и папа они называли папой Адку — за неимением альтернатив. Потом, когда им втолковали, что девочка не может быть папой, что папой может быть только мальчик, эту почетную должность на короткий срок занял сторож дядя Паша. Тот, несмотря на всю любовь к моей банде, тоже не захотел почивать на таких лаврах, и дальше вопрос как-то быстро сошел на нет. “А где наш папа?” я так и не услышала, видимо, даже детям было ясно, что от такой бестолковой матери ответа искать бессмысленно. По глазам видно — сама понятия не имеет!
— Он тоже потерялся и долго-долго нас искал. И нашел.
Слова почему-то подбирались с трудом. И не столько даже потому, что тема была сложная для разговора с трехлетками. А…
Что-то царапало в груди. Маленькими коготками. Что-то просилось наружу, скапливалось в уголках глаз, норовило заблестеть на ресницах. И пока я проталкивала ком в горле, чтобы продолжить, синие взгляды переместились мне за спину, и мои умненькие деточки дошли до сути и сами.
— Это папа?..
— Да, котята, это ваш папа.
Синие глазищи сделались огромными и круглыми. А я почему-то не могла заставить себя обернуться и посмотреть на Мирослава.
