Какое-то смешное время назад я — мать-одиночка, а теперь у моих детей есть отец, тетя, дядя, многочисленные бабушки-дедушки и прочие родственники, ведьмы-альтеры и даже отдельно взятый оборотень…
— Не так, — прервал мои горестные размышления Мир, помотав головой. Ухватил меня за руку и вытянул в коридор, чтобы припереть к стене, прижавшись всем телом, и поцеловал. Глубоко и жарко, до мурашек по позвоночнику, до ослабевших коленей, до звенящей пустоты в голове.
— Вот так, — удовлетворенно произнес он, — Надо желать спокойной ночи.
Хм. Что-то в этом есть! Ну-ка попробуем!
Привстав на цыпочки и вцепившись от души в плотный свитер, я продемонстрировала господину Азору, что не он один тут умеет кружить головы.
Когда поцелуи стали уж совсем невыносимо обжигающими, а воздуха стало катастрофически не хватать, мы оба синхронно притормозили, с сожалением понимая, что не время и не место. Я разжала пальцы, невесть когда вцепившиеся в пепельно-русые лохмы, и погладила чуть шершавую мужскую щеку, ненароком коснувшись уха, в котором едва заметно виднелся след от сережки.
Мир потерся носом о мой висок и выдохнул в ухо:
— Ну? Что тебе Ольга про меня сегодня насплетничала?
— Что тебя не интересуют женщины, — честно синтезировала я.
— Чего-о?! — оскорбился Мирослав, я-не-такой, Радомилович.
— А что? Интересуешься? Хм, любопытно… как часто и в каком количестве?
ПростоМир расширил глаза и открыл было рот, чтобы начать толкать речь в свое оправдание, но в итоге только возвел глаза к потолку: “Женщины!”.
— Я серьезно, — буркнул он потом, и на мгновение сквозь взрослую устоявшуюся личность проглянул лохматый пятнадцатилетний мальчишка с рюкзаком из металлолома и упрямым взглядом.
— Серьезно — так серьезно, — вздохнула я и снова зачем-то погладила не дающую мне покоя мочку уха. — Возможно, этот вопрос стоило задать раньше, чем знакомить тебя с детьми, но… что, если у нас не получится?
Отличный секс — это, конечно, прекрасно, но что есть между нами помимо секса, общей тайны и трех детей? А вдруг он носки разбрасывает? Или там тюбик с пастой не закрывает?.. почему-то на этих двух пунктах список вероятных смертельных прегрешений в моей голове исчерпывался, но я списывала это исключительно на нехватку опыта совместной с мужчиной жизни.
Что будет, когда вся эта наша нынешняя идиллия посыпется, как карточный домик? Пропадет новизна эмоций, тот самый “драйв и кипиш”, и дети покажутся обузой, а мать их станет не такой уж и нужной…
— Может, и не получится, конечно, — медленно и задумчиво произнес Мир, и я удивленно вскинула на него глаза. Я ожидала заверений и обещаний, а не… — Ни на одни отношения нельзя дать гарантии. Но ты уверена, что не будешь жалеть, если даже не попытаешься? Я вот знаю, что буду.
Он прижался лбом к моему лбу, как когда-то, давно, в прошлой жизни, полной беззаботных глупостей.
— Как бы ни сложились отношения между мной и тобой, я знаю одно, Лен, и это факт — я не брошу детей.
Что ж, решила я, вполне себе гарантия!
И, прогнувшись в сильных руках, потянулась за новой порцией “спокойной ночи”.
То ли кто-то старался плохо, то ли все волнения дня оказались сильнее, но пожелания не сработали. Засыпала я медленно, и заснув, провалилась в вязкую тревожную муть, иногда всплывая на ее поверхность. Снился мне Колобок, ушедший от Бабушки и Дедушки, и застрявший на Медведе, Терем-Теремок, избушки Лубяная и Ледяная, посторонние тетки, на это все претендующие, и во сне я твердо была уверена, что уступать им никак нельзя, они из другой сказки. Из какой — не знаю, но из другой точно, велено не пущать!
И я беспокойно “не пущала”, иногда бдительно поднимаясь к самой границе с явью.
Чтобы в очередной раз вздрогнуть и проснуться от острого ощущения чужого присутствия.
Надо мной кто-то стоял.
Я дернулась всем телом, пытаясь откатиться, но запуталась в одеяле и простынях.
Огромная фигура, подсвеченная снизу холодным белым светом, склонилась ко мне.
Глава 11
— Лен, всё в порядке! — шепнул пришелец голосом Мирослава и вырубил фонарик на телефоне, но я всё равно успела заметить кровь у него на лице.
— Мир! — мысли путались то ли спросонья, то ли с перепуга, то ли от облегчения. — Что?..
Я запнулась от обилия первоочередных вопросов.
Что ты здесь делаешь? Что случилось?
— Что у тебя с лицом?
— Что с лицом? — растерялся Азор. — Я просто зашел проверить, всё ли у вас в порядке.
— У тебя кровь, и вообще… — выпутываясь из одеяла, не слишком удобно ворчать, особенно, если нужно помнить о том, что рядом спят носики-курносики, ушки-на-макушке.
Я справилась, сунула ноги в тапки, намотала одеяло на плечи, нашарила телефон и закончила мысль:
— И вообще, идём в коридор!
Дверь тихо закрылась, отделяя нас от Мирославовичей, и я бескомпромиссно ухватила Мира за подбородок, игнорируя его попытки отвернуться и развернула лицом к себе.
Так и есть — по всей физиономии кровавые разводы. Никаких открытых ран вроде не видно, зато в ноздрях виднеется запекшийся кровавый ободок, почти черный в скудном дежурном освещении. Судя по всему, кровь шла носом, а остальное — просто разводы.
Под моим взглядом Мирослав шмыгнул носом и попытался вытереть его ладонью, подтвердив мои выводы.
— Я думал, стёр, — виновато улыбнулся он. — Извини, что разбудил и испугал, просто хотел проверить, всё ли с вами в порядке…
Сурово оглядев его с ног до головы, я отметила тонкие спортивные штаны и футболку, в которой Мир, кажется, спал, мокрые пятна на этой футболке, а еще взъерошенность, и потребовала:
— Рассказывай!
— Лен, правда, уже всё нормально!
Не в добрый момент он взялся меня успокаивать, ох, не в добрый!
— Мирослав Радомилович Азор, у тебя двадцать секунд, чтобы быстро рассказать мне правду, а потом я начну убивать!
— Ночью на “Тишину” напали ведьмы, пытались зачистить Ирину, нападение отбито, никто из наших не пострадал, — вняв угрозе, Мир уложился даже в меньшее время, честь ему и хвала.
Я качнулась с носков на пятки, запихивая в себя все, что хотелось сказать. Голова шла кругом и в процессе пухла, ум заходил за разум и только матерный словарный запас чувствовал себя в своей стихии, подтягивая всё новые и новые резервы.
Господи, когда это всё закончится?
Какую ночь я проведу дома, без экстренных побудок и немедленных эвакуаций в любые дебри, только быстро?
— Подробности! — вытолкнула я наружу единственное цензурное слово в своем лексиконе.
