Но уже чувствую некоторое неудовольствие, потому что никто и не оспаривает моих посягательств, а что это за победа, если противник не явился на поле боя?
В общем, к моменту его возвращения я обычно дозреваю до состояния “люблю-нимагу”, и у нас снова любовь, счастье и медовый месяц.
Командировки у Мира частые, но, слава богу, как правило короткие, и нынешние две недели — это, действительно, целая вечность. Как до края Вселенной!
Мир везде, повсюду, и мы целуемся и тискаемся, как подростки, дорвавшиеся друг до друга в отсутствие родителей. И в этом горячем сумасшествии заходим существенно дальше, чем планировали, и чем прилично солидной супружеской паре с тремя детьми. Поэтому когда я прихожу в себя, обнаруживаю себя на столе и под мужем, мои вещи оказываются разбросанными по всему кабинету, а одежда Мирослава хоть и лежит компактно, но одним неряшливым комом. Естественно, ничего, что выглядело бы прилично и не слишком пожеванным хотя бы издали, там нет.
— Ерунда, — Мир благостен и задумчив. — В моем кабинете есть что-то из повседневного…
У Мирослава действительно есть свой кабинет в “Тишине”, только он рядом с Максовым, а это же на целый этаж дальше идти! Естественно, ни одному из нас такая глупость в голову не пришла бы, мы заперлись в моем.
Азоры Максово предложение приняли быстро, даже не торговались, безмерно этим всех нас удивив. А потом внесли еще и свое — “Тишину” не делить. “Азоринвест” заключил с Максом контракт на обслуживание их земельного участка, так что для всех простых смертных перемены владельцев и вовсе остались незаметны.
А на уровне управления двое удивительным образом спелись, хотя вот уж к этому меня судьба не готовила. Мне казалось, Макс тот еще единоличник, но, видать, Азорское обаяние оно и викингов способно прошибить. К тому же Мир особо в дела не лез, он перетянул на себя любимое дело — и занимался по удаленке тем, чем ему нравилось заниматься, заявив, что никаким Славикам это больше не доверит. Искал источники. С этим и связаны были периолические командировки.
Мы снова тискались, уже не для продолжения, а просто так, для удовольствия, и я вдруг вспомнила важное:
— Мир! Слушай! Хочешь, я тебе тайну выдам?
— Тайную? — он кусал меня за ушко, и ему было явно не до откровений.
— Очень! — хихикнула я. — Но я, правда, сразу предупредила, что тебе всё разболтаю!
Мир, наконец осознав, что я серьезно намерена общаться, со вздохом уступил. Уселся на мой стол, притянул меня к себе.
— Ну? — поцелуй закончился легким укусом.
— Что — ну? — я фыркнула и куснула его в ответ. — В общем, Адка того!
— Чего — того?
Я снова хихикнула непонятливости мужа — как будто тут много вариантов! Хотя, конечно, много. Но мог бы и догадаться!
— Всё — того! Если верить подсчетам, то в этот раз она с Камчатки не только теть Тому привезла! Скоро шевелиться начнёт!
— Серьезно? Давно пора! — Мир призадумался, — Лен, а нам не пора?..
Я закатила глаза:
— Мирослав Радомилович, кто недавно требовал, чтобы я не оставляла кошку с детьми наедине? Вот когда им можно будет доверить хотя бы рыбок, без страха что залюбят — тогда и поговорим!
— Всё-всё-всё! — Мир пригладил мою вставшую дыбом шерсть, — “Залюбят” — это да, “залюбят” — это аргумент… — и повеселевшим тоном продолжил, — Вот на Адкином и потренируются! Будем приводить ненадолго, приучать маленькими порциями!
— Совести у вас нет, господин Азор! — фыркнула я. — Такие бесчеловечные эксперименты над ставить над живыми людьми!
— Ага, — осклабился упомянутый Азор. — Я вообще ужасный экспериментатор!
С этими словами меня крутнули, развернули, устроили на столе…
Гм, нет, ну против таких экспериментов я не возражаю!
Если быстренько подняться со второго этажа на третий и добыть из шкафа в кабинете Мира джинсы со свитером, можно сделать вид, что именно за этим мы и исчезали!
Именно так Мир и заявил Адке, с пакостной улыбкой поинтересовавшейся:
— А что это вы там делали?
— Переодеваться ходили!
Аделаида Константиновна оглядела нас сначала с ног до головы. Потом с головы до ног. С глумливой улыбочкой заключила:
— Ну-ну! — и великодушно изволила заняться своими делами.
На Мирослава налетела Юлька, на меня — Ольга-большая (старшая, старшая!), и я, наконец полноценно вовлеклась в предпразничную подготовку.
А потом меня сзади за плечи ласково приобнял Макс, и шепнул на ухо проникновенно:
— А вот если бы кто-то из горничных вот так, на рабочем месте, с мужиком…
— Так ведь не с мужиком! — взнегодовала я. — Вот если бы кто-то из них с законным мужем…
Я призадумалась на секунду, и призналась:
— То я бы ей первая голову откусила.
Макс гнусно заржал, взъерошил мне волосы (чудовище лесное, страшное!), и пропел:
— Вы, Елена Владимировна, оштрафованы! — и удалился, и даже по спине было видно, как он доволен собой.
Какой кошмар.
Новогоднее настроение безудержно поползло вниз.
Я мать троих детей!
Мне детей кормить!
Глаза защипало, губы задрожали.
За что?
Я шмыгнула носом, понимая, что вот-вот не удержу, и начнется слезоразлив.
За что?!
По щекам предательски поползло горячее, я запрокинула голову, в дурацкой попытке загнать слёзы назад, но они текли и текли, и горе было огромным и черным, как заповедный лес.
За что-о-о?!
Я рыдала, размазывая по слёзы по лицу рукавом пальто.
Кто-то что-то спрашивал, вокруг мельтешили люди, кто-то меня тормошил:
— Лена, Лена, что случилось?
— Лен, да ну ё-моё, я же пошутил!
— Елена Владимировна, что вам принести?
— Колобок, твою мать, где враги?
— Так, а ну отошли все! — рявкнула Юлька голосом, от которого на конюшне шарахнулись в денниках кони.
Типичная первая красавица, ну.
Меня железными пальцами ухватили за рукав и поволокли на буксире. Ступеньки, крыльцо, приемная, ступеньки, о — мой кабинет!
Девица Иулия приземлила меня на посетительский стул, всучила в руки кружку с водой, и отчеканила:
— Пей!
Человека, который отдает приказы таким голосом и нависает над тобой, аки ангел мщения, дешевле послушаться, и воду я нервно выхлебала.
— Что случилось?
— Ме… ме… — всхлипнула, — Меня Ма-макс ош-ошт-оштрафовал!
— За что? — жалостью в ее голосе и не пахло. Одним едким, как медицинский антисептик, любопытством.
