Виту, словно в спину толкнули. Исчезла удавка, исчезли сомнения.
Девушка повернулась к Роману всем корпусом и быстро заговорила:
- Рома, я тебе клянусь, я никому ничего не говорила. Наши отношения – это только наши отношения. Да, у нас они тяжелые, непонятные, но я ни с кем их не обсуждаю! Ром, мне не с кем попросту! И даже если бы было…
Она замолчала, прикусив нижнюю губу. Ей очень хотелось, чтобы Рома ей поверил. Чтобы, наконец, между ними прекратилась эта изматывающая война, где изначально не может быть победителя и побежденного.
Вита сказала «да», надела кольцо.
Рома сел прямо и поморщился уже явно от боли.
- Ладно, проехали. Разберемся. Ферзь не просто так нарисовался. У нас у каждого свои планы. Разговор окончен. Спасибо за помощь.
Он начал вставать. Поморщился сильнее, да и один из широких пластырей снова начал краснеть.
Вита вскочила первой и сразу бросилась к Роману.
- Ты куда?! – вскрикнула она.
Рома замер.
- К себе.
Она быстро-быстро поморгала.
- Я помогу.
- Губастая…
Вита не расслышала в его голосе предупреждающих ноток.
- Я помогу, - упрямо повторила она.
Не заметила она и темнеющего взгляда мужа.
- Хорошо.
Они поднимались долго. Вита постоянно останавливалась, чтобы ему было комфортнее. Рома побледнел и снова молчал. Сжал губы с такой силой, что они тоже побледнели.
Наконец, они дошли до комнаты Ромы. Вита толкнула дверь и вошла первой. Сразу же бросилась к кровати и стянула с неё покрывало.
- Завидное рвение, - ироничная реплика всё же пробралась сквозь пучину страха и тревоги в сознание Виты.
- Пошел к черту, Багровский, - беззлобно заметила она.
- Вита, я уже там был.
Рома выдвинулся в её сторону. Именно к тому месту, где стояла Вита. И пока он шел, на Виту накатывала волна слабости. Невольно вспомнилось, что произошло между ними здесь две недели назад.
Рома подошёл к ней почти впритык. Вдохни она посильнее, поглубже, и её грудь соприкоснется с его. Вида вдохнула. Специально. А потом и ещё.
- Вита… - голос мужа скатился в хрипотцу.
- Я тебя не до конца раздела, - девушка очень надеялась, что её голос не дрогнул. На то, что пальцы начало покалывать от волнения, она не обратила внимания. Не до них. – Тебе нельзя нагибаться и… В общем, ложись давай на кровать, и я…
Она не договорила.
Не могла.
Язык отказывался слушаться, во рту образовалась настоящая Сахара. Даже глотать стало затруднительно. Но все физиологические процессы не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось в душе Виты. Её штормило, и не было шанса на спасение. Даже в тот день, когда Виту доставили в этот дом, и она увидела Романа, её не колотило, как в эти секунды, тянувшиеся бесконечно долго.
Лицо Романа застыло. Сегодня уже было такое, когда мужчина замирал, удивленный её заявлениями или действиями, хотя, она, возможно, глубоко заблуждается, и он замирал от нестерпимой боли или усталости.
Ей хотелось верить в другую причину.
- Если я сейчас сяду… - пауза с тяжелым дыханием и не менее тяжелым взглядом, - а тем более лягу, ты же понимаешь, Губастая, что я тебя ни хера не отпущу. Ты не выйдешь за эту дверь.
Сердце точно не выдержит. Взорвется.
- Ложись, Рома, - едва слышно проговорила Вита.
Глава 17
Роман сразу же лег, вытянув длинные ноги. Лишь обувь умудрился скинуть в два движения. Вита подошла ближе к кровати и поставила одно колено на край, чтобы ей удобнее было. Руки не дрожали, уже хорошо. А то даже смешно – прикасается к мужу, а саму трясет, как лист осиновый.
Рома ей помогал. Рубашку почти сам снял, Вита лишь её потянула. С брюками пришлось повозиться.
Что удивило Виту – Рома был возбужден.
Его последние слова давали понять, что на раздевании дело не закончится, но Вита всё равно удивилась. Как и собственной реакции тела. Оно снова её предавало. Поэтапно, но неоспоримо.
Багровскому удалось выработать в ней определенную реакцию, или Вита предпочла так думать. Она видела его обнаженное тело, смотрела на широкие плечи, на пальцы с вечно сбитыми костяшками, и между ног становилось неприлично влажно.
Он посадил её на секс с ним. Всего за две недели.
На жар, что дарили чуть шероховатые ладони, оставляющие на её теле розоватые следы, а иногда едва заметные кровоподтёки, когда Роман переставал сдерживаться и выпускал бешеный темперамент наружу. Было и такое. Пару раз всего. Вите стыдно признаться, но те ночи отпечатались в голове особенно. Когда понимаешь, что сильный, взрослый мужчина прикасается к тебе, как к фарфоровой кукле, не в силах сдержаться от накативших на него эмоций.
Он каждый раз доводил её до оргазма. Не было ночи, чтобы Вита осталась неудовлетворенной.
Она сняла брюки, носки. Остались боксеры.
Рома молча наблюдал за ней, с силой стиснув зубы и чуть прищурив глаза. Создавалось впечатление, что он выражает недоверие, ждет от неё подвоха. И готов перехватить инициативу в любой момент.
Вита дотронулась до резинки боксеров. Надо снять... Да.
Пока снимала, снова почувствовала, как на спине появилась испарина. Она доставляла легкий дискомфорт, не заслуживающий внимания.
Боксеры поддались не сразу. Эрегированный член, налитый кровью, и сильно увеличившийся в размерах, задевал за ткань. Вита, пока снимала, не смотрела на член, иначе ей самой пришлось бы оказывать медицинскую помощь.
Она по-прежнему во многих вопросах оставалась неопытной. Муж делал всё сам. В темноте. Пришёл, приласкал, довел до оргазма, ушел. Сама она его почти не трогала. Всегда больше злилась, хотя, если разобраться, злость была направлена не на него одного. На них обоих.
Что всё не как у людей.
Что даже разговаривать не умеют.
Только вот так… встречаться в её спальне.
Багровский, черт побери, даже ни разу не позвал её в их спальню! А та комната, где они провели брачную ночь, была именно их! Вита ушла, он не звал. Вот и весь расклад, от которого становилось приторно тошно во рту, а ехидный голос в голове поддакивал, что именно такой результат и должен её устраивать.
Не устраивал.
Никак.
Потому что Вите было плохо. Очень. Внутри, в районе сердца, разрасталась дыра величиной со Вселенную, и, если не остановить её рост, непонятно, что случится с Витой в итоге.
Она сняла боксеры и кинула их к штанам. Надо бы сложить, но моральных сил не осталось. Виту магнитом тянуло к телу Ромы. Она продолжала стоять на коленях, нависая над ним, не замечая, как полы халата распахнулись, оголив грудь.
