Согласно тогдашним привычным представлениям, коммуникация между полушариями виделась почти совсем ненужной. Считалось, что левая сторона мозга отвечает за функции в диапазоне от понимания языка до арифметических рассуждений и управления произвольными движениями. Правое же полушарие, напротив, вроде как в целом не имеет высших когнитивных функций – оно немое, не способное ни говорить, ни писать, даже у левшей. В результате врачи обычно сообщали пациентам, у которых случался инсульт, поражающий правую сторону мозга, что им повезло, поскольку это полушарие «мало чем занято». Некоторые коллеги Сперри даже считали правую сторону мозга «относительно умственно отсталой»
[133]. С учетом всего этого, с чего бы сообщению между полушариями быть значимым?
Сперри на привычные представления не покупался. Они основывались на наблюдениях за пациентами с поражениями мозга, а Сперри таким исследованиям не доверял, поскольку ученые в них мало чем управляли: пациенты никогда не приходили поучаствовать в экспериментах с повреждениями именно тех структур мозга, какие хотелось бы поизучать. Сперри рассудил, что можно добиться большего. Применив свои блестящие навыки лабораторного хирурга, он сумел точно вырезать те или иные участки мозга и наблюдать, как влияет на поведение отсутствие той или иной конкретной структуры, – пусть и, конечно, только у животных. Как раз это он проделал, взявшись разбираться с ролью мозолистого тела: он хирургически удалил эту структуру. Мозг животного с рассеченным мозолистым телом ученые называют расщепленным.
Поначалу Сперри разочаровался
[134]. Он обнаружил, как его и предупреждали, что на повседневное поведение животного эта процедура почти никак не повлияла. Но тут Сперри придумал новую обойму экспериментов, чтобы тщательнее отделить одно полушарие от другого. Результаты как раз этих опытов его и поразили.
В одном из них Сперри прикрывал котам с рассеченным мозолистым телом один глаз. Коты смотрели на мир одним глазом, Сперри учил их различать треугольник и квадрат. Геометрия – не самый любимый кошачий предмет, но в конце концов удалось добиться некоторых успехов. Затем Сперри прикрыл своим подопытным другой глаз и вновь провел с ними эксперимент. Удалось ли натренировать другое полушарие? Сперри выяснил, что при перерезанном мозолистом теле коты оказались «неспособны различать зрительные образы одним глазом, если обучали их через другой»
[135]. Перерезав мозолистое тело, ученый прервал сообщение между полушариями.
Посредством целой череды подобных тщательных экспериментов Сперри выяснил, что с каждым из полушарий животного мозга можно взаимодействовать по отдельности, и в переработке данных они, как оказалось, поразительно самодостаточны. «И у того, и у другого полушария, – писал он позднее, – протекают свои независимые процессы восприятия, обучения, памяти и другие. Словно одно полушарие не ведает, что творится в другом»
[136].
Иными словами, заявлял Сперри, у животных вроде как два ума. Их индивидуальные способности и потенциал независимого мышления обычно не очевидны, поскольку в здоровой особи эти умы сильно взаимосвязаны посредством мозолистого тела и работают в гармонии друг с другом. Однако если связь эту прервать, два ума проявляют свои индивидуальные самости.
Сперри счел полученные результаты революционными, но окружающим так не показалось. Они считали, что подобные выводы применимы лишь к «низшим животным». Сперри понимал, что его задача – доказать то же самое на людях, но как? Не притащишь же человека в лабораторию и не рассечешь ему мозолистое тело, как зверьку.
И вот тут-то нейрохирург Джозеф Боген показал Сперри очерк собственного авторства, посвященный эпилепсии, – «Довод в пользу рассечения мозолистого тела человека»
[137]. В 1940-е годы хирурги экспериментировали с рассечением мозолистого тела, чтобы уменьшить силу припадков у людей с тяжелой эпилепсией, и Боген подумывал воскресить этот подход. Он предложил Сперри исследовать пациентов с рассеченным мозолистым телом, если Богену доведется такую операцию произвести.
В 1962 году Боген провел первую в серии из шестнадцати таких операций и позвал Сперри поэкспериментировать с пациентами. Результаты тех экспериментов подтвердили то, что Сперри выяснил в работе с животными: привычные взгляды на роль левого и правого полушария ошибочны. Полушария нашего мозга и впрямь представляют собой некое подобие независимых сущностей. Например, одну пациентку спросили, сколько припадков случилось с ней за последнее время
[138]. Правая рука у нее вскинулась и показала на пальцах два. Левая же рука, управляемая противоположным полушарием, потянула правую руку вниз. Затем вскинулась левая рука и показала один палец. Правая рука схватила левую, они сплелись и принялись драться, как сердитые дети. В конце концов пациентка заявила, что ее чудачка левая рука частенько «действует сама по себе».
Назвав свою левую руку чудачкой, пациентка вроде бы приняла сторону правой. Это оттого, что правой рукой управляет левое полушарие – оно же управляет и речью. Это иллюстрирует важное соображение: хотя правое полушарие мозга не «умственно отсталое», как было принято считать, разница в способностях у полушарий действительно есть. Например, правое полушарие способно понимать устную речь, но производить речь не может. Поэтому, когда пациенты с рассеченным мозолистым телом разговаривают, это выражает себя левое полушарие.
Понимание различий между полушариями позднее окажется ключом к выявлению источника идей, подобных тому внезапному наитию, какое посетило Фрэнсиса Лоу. Но во времена Сперри ученые отнеслись к этим новым результатам скептически, и исследования Сперри вскоре вызвали всплеск противоречий. Дело даже не только в том, что Сперри усомнился в устоявшихся научных идеях – его находки угрожали философским и даже теологическим взглядам. Что же получается: то, что любой из нас есть «я», – иллюзия? Если в нас две «сущности», означает ли это, что любой из нас – это два человека или что у нас по две души? Этими вопросами наука себя не занимала, но Боген не желал подвергать себя возможным сокрушительным нападкам ни ученых, ни кого бы то ни было еще. Он попросил убрать свое имя из публикаций Сперри. Эти работы, впрочем, выдержали испытание временем, и в 1981 году Сперри получил за них Нобелевскую премию.
Сперри умер в 1994 году – примерно через тридцать лет после своего революционного исследования. Все эти годы ученые продолжали изучать роли полушарий, но все продвигалось медленно. Дело пошло быстрее как раз вскоре после смерти Сперри – благодаря доступности фМРТ и других новейших методик получения изображений мозга.
