В истекшие два десятилетия произошел настоящий прорыв в понимании ролей полушарий и их внутренних структур. А один из поразительных выводов последних лет состоит в том, что правое полушарие, над которым когда-то насмехались, наделено особым талантом производить оригинальные идеи, в каких велика потребность, когда организм сталкивается с новизной и переменами – или же с непреодолимыми на первый взгляд трудностями.
Связь между речью и решением задач
Происхождение новых идей – одна из тем когнитивной психологии, области исследований того, как мы, люди, думаем. До относительно недавнего времени ученые могли делать выводы лишь по косвенным данным, получаемым из исследований поведения – и из догадок. Но в 1990-е это научное поле породило новую науку – когнитивную нейробиологию, где задействованы данные, добытые новыми методами получения снимков мозга. Первопроходцы науки стремились применять эти инструменты, чтобы изучить физические процессы в мозге, в которых возникают наши мысли, чувства и поступки, разобраться, как они взаимосвязаны, и можно ли ими управлять. Ученые обнаружили, что новые технологии наделили нас возможностью не только понимать, как мы думаем, но и менять это.
Один из таких пионеров – Джон Куниос, в ту пору – молодой помощник профессора в Университете Тафтса. Куниос сосредоточился на применении технологических методов для изучения соматосенсорных вызванных потенциалов – ССВП, чтобы выяснить, как мозг перерабатывает язык и речь. Приведенная аббревиатура означает «связанный с событием вызванный потенциал» – это электрическая деятельность мозга, возникающая в ответ на внутренний или внешний стимул. Еще со времен Бергера было известно, что ССВП можно измерить при помощи Бергерова ЭЭГ, но у новых методов возникло подспорье в виде мощных компьютеров, благодаря чему картина сделалась гораздо точнее.
Однажды, анализируя, как развивается во времени нейронная деятельность, когда мозг пытается понять смысл тех или иных слов и фраз, мозг самого Куниоса породил свежую ассоциацию. Куниос вдруг увидел аналогию между процессами, связанными с пониманием определенной фразы и эластичным мышлением, необходимым, чтобы отыскать ответ на прямо-таки пугающую умственную задачу – из таких, какие привели Лоу к его великой затее во времена Второй мировой войны, или какая могла бы выручить вас в новых жизненных обстоятельствах, при решении загадки или какой-нибудь мудреной головоломки.
Как так: языковые фразы подобны головоломкам? Любая фраза – это же упорядоченный список слов и знаков препинания. Но у большинства слов есть много значений, и эти значения можно комбинировать многими разными способами, в зависимости от грамматики и контекста. В этом-то и состоит головоломка: выбрать среди разнообразных определений отдельных слов такие, чтобы фраза целиком оказалась осмысленной, и смысл этот соответствовал большему контексту, если таковой есть. Это действительно упражнение на интегративное мышление: мозг не пытается определить значение каждого отдельного слова по мере его произнесения, а постигает эти смыслы, удерживая в поле внимания всю фразу целиком и контекст шире.
Чтобы добиться этого, мы слышим или прочитываем каждое слово, держим его возможные значения в оперативной памяти, пока мозг усваивает остальные слова во фразе и оценивает диапазон их возможных значений. И лишь в конце мы собираем все это воедино. Рассмотрим, к примеру, фразу: «Учительница домоводства сказала, что от маленьких детей проку в стряпне мало». Ваш бессознательный ум, познакомившись с этой фразой, быстренько перебирает разные значения слов и отделяет сообразные. Теперь прочтите такую фразу: «Людоед сказал, что от маленьких детей проку в стряпне мало». Скорее всего, на этот раз вы приписали словосочетанию «проку в стряпне мало» иное значение. Эта фраза отличается от предыдущий всего одним понятием, но оно меняет контекст, а потому и толкование всей фразы вашим мозгом. Аналогичную важность приписывают и знакам препинания: читая фразу «казнить, нельзя помиловать», вы усваиваете одно значение всей этой фразы целиком, а в случае постановки запятой «казнить нельзя, помиловать» смысл получается совсем другой.
Одно из поразительных свойств человеческого мозга состоит в том, что когда мы слушаем или читаем любые фразы, подходящие значения приходят нам на ум быстро и без сознательных усилий. Но это все исключительно потому, что мозг наш бессознательно настроен производить эту работу – благодаря миллионам лет эволюции, обеспечившей наше церебральное оснащение, и многим тысячам часов, проведенным в среде родного языка, позволившим прописать его программно. По-настоящему ценить этот замечательный дар у нас получается, когда б ни слушали мы или ни читали текст на языке, который знаем плоховато. Задача это непростая, она требует усилий, поскольку наша бессознательная оснастка пока еще не натренирована, и в значениях слов приходится сознательно разбираться.
В 1950-е годы, когда цифровые компьютеры все еще были в новинку, а ученые-информатики считали, что искусственный интеллект вскоре посоревнуется с человеком, лингвисты-компьютерщики потрясающе недооценивали мощь обработки речи нашим бессознательным. Ученые думали, что запрограммировать компьютер, чтобы распознавал речь, будет легко. Безуспешность тех попыток иллюстрирует байка об одном из ранних компьютеров, который перевел морализаторское «The spirit is willing, but the flesh is weak» на русский и обратно на английский, и получилось: «The vodka is strong, but the meat is rotten»
[139]. Пока в переводчике «Гугл» не начали применять нейронные сети, он тоже допускал подобные ошибки.
Испытание полушарий
Заинтересовавшись тем, как способность мозга понимать речь может быть связана с умением решать другие задачи, Куниос взялся копаться в существовавшей тогда литературе. Обнаружилось много работ, где психологи устраивали разнообразные испытания то одному полушарию, то другому, но – по отдельности, как Сперри в своих экспериментах с котами.
Эти ученые выявили любопытные намеки на то, что правое полушарие играет особую роль в производстве изобретательных идей, но статьи с такими результатами полагались на сообщения о своих мыслях самих испытуемых. Как ни жаль, самосознание у многих людей распространяется ненамного глубже мысли, что им хочется пива. В результате, даже когда никаких противоречий не возникает, самоописания бывают не очень надежны.
В какой мере? Привычка приходить к выводам без исчерпывающего понимания, с чего мы такие выводы делаем, не давала мне покоя, пока я работал один сезон штатным сценаристом в телесериале «Звездный путь: Следующее поколение»
[140]. В отличие от выборов, которые я сделал в своей личной жизни или в физических исследованиях, решения, которые мы принимали в том сериале, могли сильно повлиять на людей – например, когда мы покупали присланные сценарии или отказывались от них, или же распределяли роли среди актеров. И поэтому, когда участвовал в обсуждениях, кому какую роль дать, я всегда спрашивал, что продюсеры видят в том или ином актере или актрисе. Обычно мне отвечали что-то такое: «Видна же личность». На что мой буквальный, аналитический ум отвечал вопросом: «Что это означает?» А что – может быть не видна? Ну, только если человек вовсе не явился на прослушивание, правда же? Задним-то числом я осознаю, что любые объяснения продюсеров сводятся к тому, что́ они улавливали на бессознательном уровне. Однако источник этого чего-то выразить в словах обычно не получалось.
