Как это может случиться даже с самыми тщательно проработанными планами, события развивались не так, как Франзен себе представлял. Первый его роман «Двадцать седьмой город» (1988) оценили положительно, а вот продажи не блистали. Вторая книга, «Сильное движение» (1992), впечатления на публику не произвела, продажи показала унылые. Карьера Франзена буксовала, и, что еще хуже, не приносила удовлетворения. Тяжелое выдалось время.
Что-то нужно было менять. Однако, чтобы переизобрести свою карьеру, Франзену потребовалось бы преодолеть то, что психологи называют функциональной фиксированностью. Это понятие описывает трудность, с которой люди сталкиваются, представляя себе, как инструмент, обычно используемый с одной целью, можно плодотворно применять как-то иначе. Рассмотрим вот такой классический эксперимент.
Испытуемому выдают коробку канцелярских кнопок и упаковку спичек и предлагают придумать способ, как прикрепить свечку к стенке, чтобы она нормально горела
[157].
Обычно испытуемые пытаются применить выданные материалы привычным способом. Пробуют приделать свечку к стенке или же оплавляют ее, чтобы закрепить натекшим парафином. Психологи, конечно же, спланировали этот эксперимент так, что никакой обычный подход тут не сработает. У кнопок острия слишком короткие, парафин не липнет к стене. И как же эту задачу решить?
Успешный метод – использовать как подсвечник коробочку от кнопок. Вытряхнуть из нее кнопки, приделать к стене, поставить в нее свечку – посмотрите на картинке. Чтобы до этого додуматься, необходимо расширить свои представления о привычной функции коробочки как емкости и переизобрести ее в совершенной иной роли. Добиться этого испытуемым давалось с трудом, потому что знакомство с тем, как коробочка используется обычно, не давало возможности представить новое применение.
Вернемся к Франзену. Его инструмент – его талант, а фиксация происходила от того блистательного видения, какое он для своей жизни и творчества разработал когда-то. Прежде чем перезапустить карьеру, ему необходимо было разглядеть, что, как и коробочку с кнопками, его дар письма можно применять иначе – к сочинению книг другого рода.
У эксперимента со свечкой имелся срок выполнения задания – несколько минут, и примерно три четверти испытуемых решения этой задаче не нашли. Маленькие дети с такими или похожими задачами в экспериментальных условиях научной психологии справляются гораздо лучше
[158]. В одном исследовании так же вышло и с племенем охотников-собирателей из амазонского леса в Эквадоре
[159]. И дети, и охотники-собиратели не имеют опыта обычного использования предоставленных им предметов, что позволяет им справляться с заданием лучше, чем людям, у которых уже есть заведомое знание о том, как эти предметы применяются, – из-за долгого знакомства с ними.
В жизни же, встав на некий путь, мы склонны держаться его, к добру ли, к худу ли. Печально то, что, если это второе, мы частенько принимаем его все равно – не потому что боимся перемен, а потому что мы так привыкаем к тому, как все уже есть, что даже не сознаем, как может быть иначе.
В нескольких последних главах я рассказывал, до чего важно то, как мы формулируем задачу или вопрос, как производим новые идеи и достигаем озарений, пытаясь преодолеть трудности на своем пути. В этой и трех следующих главах мы посмотрим на все это с другой стороны: что нас сдерживает и как это преодолеть.
Инерция мышления
По определению психологов, функциональная фиксация относится к тому, как наш привычный режим мышления может ограничивать свободу наших новых идей в контексте использования инструментов. Но это всего одно проявление более широкого вопроса о том, как мозг справляется с незнакомыми ситуациями. Можно называть это инерцией мышления, поскольку, подобно массе у Ньютона в первом законе движения, стоит нашему уму отправиться в заданном направлении, он склонен продолжать двигаться в этом направлении, если на него не подействует какая-либо внешняя сила. Многим из нас это мешает, не дает увидеть перемены, которые позволили бы нам повысить наш уровень удовлетворенности жизнью. В более общем смысле, такая инерция ухудшает нашу способность нащупывать новые подходы и изобретательные идеи.
В новых обстоятельствах инерция старого хода мыслей способна обречь нас на попытки запихнуть колышки квадратного сечения в круглые дырочки. Столкнувшись с непривычной трудностью, создает ли ваш ум свежий отклик, или вы держитесь знакомых идей и понятий? Видите ли вы коробочку из-под кнопок как предмет, таящий в себе бездну потенциала, или же для вас это всего лишь емкость для кнопок?
В новых или изменившихся условиях может возникнуть сила, необходимая, чтобы изменить направление хода вашей мысли. Некоторым из нас требуется самая малость, легкий толчок. Другим же нужно упереться в кирпичную стену. Франзен как раз в стену и уперся. После неудачи с «Сильным движением» его брак, к тому времени уже более чем десятилетний, начал прокисать. А поверх всего прочего у отца открылась болезнь Альцгеймера. Эта череда событий привела к нескольким годам разочарований и депрессии. Но принесли эти годы и хорошее: все эти невзгоды освободили Франзена от фиксированного взгляда на себя самого. В карьерном отношении он начал видеть, что инструмент писательского дара, подобно коробочке из-под кнопок в экспериментах у психологов, можно применять так, как Фразену прежде не приходило в голову, и эта новая свобода совершенно преобразила его как литератора.
«Я осознал, что пытаюсь быть писателем, каким способен быть не лучше всего, – рассказывает он. – Вот я и отбросил свои представления о том, какое место роман занимает в мире, и решил, что писать буду о заботах тех или иных персонажей, а не целого общества». Говорит Франзен размеренно, и слова его похожи на некое умозаключение о философии литературы в той же мере, в какой и на личное осознание. Но перемена, которую он описывает, колоссальна.
Постепенно Франзен разобрался и с практическими сторонами своего озарения. Перестал тревожиться о том, что должен писать для широких читательских масс, и осознал, что писать ему следует для тех людей, кто совершенно влюблен в книги. Достаточно будет, если он порадует этих конкретных читателей, поможет им лучше понять вопросы, которые всем нам приходится решать, и почувствовать себя чуть менее одиноко. «Я начал конструировать свои романы как череду замкнутых друг на друге модулей, – говорит Франзен, – и каждый модуль сосредоточен на линии одного персонажа. Перестал тревожиться о том, как создать сюжет, где ставки высоки. Мой величайший прорыв – осознание, что можно выстроить целую книгу вокруг вопроса “Удастся ли женщине собрать на Рождество всю семью вместе?”».
