– Но тебе же было всего семь лет! – в ужасе проговорила Бронте.
– Знаешь, что самое смешное? Я никогда не подвергал сомнению его оценку. Мне никогда не приходило в голову, что последующее пьянство Алексея и его увлечение наркотиками – точно такая же попытка привлечь внимание отца, как и мое собственное поведение. Я слишком поздно понял, что отцу плевать на нас обоих.
– Что тогда произошло в его офисе?
– Он сказал, что решил не платить похитителям выкуп. Федералы просили его заплатить, чтобы облегчить им поимку преступников, но он отказался. И очень гордился этим.
– Что? – Неподдельный ужас застыл на лице Бронте.
– Он сказал, что дело было не в деньгах, а в принципе. Я был ему не так сильно важен, как деловая репутация Блэкстоунов.
– Он просто подонок. – Ярость Бронте, казалось, пронзила оцепенение, которое сковывало Лукаса почти всю его жизнь. Он не хотел никому открываться, не хотел снова чувствовать эту боль.
– Я всю свою жизнь пытался быть таким же холодным, безжалостным ублюдком, как и он. И у меня это получилось.
Бронте обхватила ладонями его лицо и посмотрела прямо в глаза. Одинокая слезинка скатилась по ее щеке, но глаза были полны праведного гнева.
– Это неправда. Ты не такой, как он. И ты стоишь в миллиарды раз больше, чем тот чертов выкуп!
– Ты должна понять, Бронте, я не могу любить тебя, – сказал он, сжав ее ладони. – Потому что я уже не способен на такие чувства.
– Я не знаю, что именно ты считаешь любовью, Лукас, но это не какой-то грандиозный романтический жест. Это все те вещи, которые ты делаешь, чтобы показать людям, что они тебе небезразличны.
– Что ты пытаешься этим сказать? – растерялся он.
– Позволь мне кое-что тебе рассказать. Когда я была маленькой, отец ушел от мамы и от нас с сестрой. Он был редким эгоистом, а на нас ему всегда было плевать, но тогда я этого не понимала, а мама просто отказывалась в это верить. Однажды мама сказала, что мы поедем к нему, словами не передать, как я была тогда счастлива. Но когда отец открыл дверь, то даже не взглянул на нас с Дарси. Он велел маме уезжать и больше не беспокоить его. Это был последний раз, когда я видела этого человека. Я была раздавлена. Я запретила себе кого-то любить, к кому-то привязываться, чтобы больше никогда не ощущать этой боли. Но за то время, что мы с тобой провели вместе, я поняла одну очень важную вещь: я хочу, чтобы те клятвы, которые мы принесли сегодня друг другу, были настоящими.
– Бронте, я не смогу…
– Подожди, я еще не договорила. Я так долго мечтала о том, чтобы отец сказал, что любит нас, что мы ему нужны, что он ошибался. Но есть огромная разница между тем, что говорит человек, и тем, что он делает. Каждый раз, когда отец был мне нужен, его не было рядом, но это был его осознанный выбор. Но с тех пор, как я встретила тебя, ты всегда был рядом со мной и Нико. Ты столько раз своими поступками доказывал, что мы важны для тебя. Это и есть любовь, Лукас. Ты много раз показывал Нико, как он тебе дорог, несмотря на твой страх привязаться к нему. Тебе всегда было важно, чтобы мы были в безопасности.
– Так бы сделал каждый…
– Каждый? Твой отец сделал бы это? Или мой?
– Они просто два ублюдка.
– А ты – нет, в этом вся разница.
– Даже если это так, это вовсе не значит, что я могу дать вам с Нико то, чего вы заслуживаете.
Бронте была уверена, что он сможет, и со временем Лукас сам это поймет. Она поможет ему увидеть в себе все то хорошее, что в нем на самом деле есть: доброта, нежность, надежность.
– Не думай об этом, Лукас. Но я прошу тебя решить для себя одну очень важную вещь: хочешь ли ты, чтобы этот брак стал чем-то большим, чем просто безликое деловое соглашение? Потому что если ты этого хочешь, то и я хочу того же.
– Черт возьми, да…
Он снова притянул к себе Бронте и крепко обнял, вдыхая аромат ее медных волос. Он готов был так стоять целую вечность, лишь бы она всегда была рядом.
– Я люблю тебя, Лукас, и всегда буду любить, несмотря ни на что. И не важно, если ты думаешь, что не сможешь любить меня так же сильно. Я знаю, что можешь. Мы оба это знаем.
Глаза Лукаса защипало от наполнивших их слез, но он не дал им пролиться. Бронте подняла взгляд на Лукаса и увидела в его глазах настоящий страх. Она смотрела на него и больше не видела того заносчивого, властного и жесткого человека, каким он был при первой их встрече. Да, Лукасу придется пройти немалый путь, прежде чем он поверит в то, что может стать хорошим мужем и отцом, но Бронте ему поможет преодолеть каждый шаг. Лукас наклонился и нежно прижался губами к губам Бронте.
– Это твой способ сказать, что ты тоже меня любишь?
– Кажется, да…
Бронте шла чуть впереди по небольшому аэропорту, в котором они делали пересадку по пути на Мальдивы, и держала за руку Нико. Лукас шел следом, держа на руках малыша Маркуса, которому совершенно не мешал спать окружавший их шум.
Бронте обернулась через плечо, и ее сердце в который раз сладко замерло от этой картины. Сегодняшний Лукас так разительно отличался от того мужчины, которого она встретила чуть больше года назад, что в это верилось с большим трудом. Да, они проделали вместе немалую работу над своими отношениями, но им еще много предстоит пройти. Но самое главное, что теперь не только она знала, что Лукас умеет любить, но и он сам.
– Папа, папа, мы скоро прилетим на остров? – Нико подскочил к Лукасу и нетерпеливо дернул его за рукав.
– Не очень. Но если ты будешь хорошо себя вести и поспишь в самолете, то, как только мы приедем на виллу, сразу же пойдем с тобой плавать.
– Правда? Ура! Я обещаю, папа!
Папа… Лукасу до сих пор не верилось, что это короткое слово может вызвать в нем такую огромную нежность, такое счастье. Когда родился Маркус, Нико попросил у них с Бронте разрешения называть их мамой и папой и теперь пользовался этими словами так часто, насколько это вообще было возможно.
Лукас подумал о своем брате. Он надеялся, что где бы Алексей и Дарси сейчас ни находились, им хорошо. А он всегда будет благодарен им за своего старшего сына и за то, что благодаря их короткой, но судьбоносной встрече он нашел счастье, о котором даже не мог мечтать.
