Однако, отъехав метров сто, Костя остановился, решив хорошенько подумать, прежде чем соваться в пасть льву. Его уже могут ждать плохие парни (или хорошие парни – это уж с какой стороны поглядеть!) – без всякого сомнения. Каждый шаг нужно рассчитывать, и не дай бог этот шаг будет неверным!
Посидев, подумав, завел двигатель и снова поехал вперед. Не доезжая до дома метров триста, остановил машину, прижав ее к обочине, и вылез, прихватив с собой трофейный «глок» с двумя запасными обоймами, спрятанными тут же, под сиденьем. И зашагал по дороге, мысленно прокручивая сложившийся план.
До нужного переулка оставалось метров двадцать, когда Константин, прячась в тени высоких заборов, свернул направо и пошел по соседней улице, шагая легко, осторожно, чутко, как зверь, вышедший на охоту. Пистолет взял на всякий случай, стрелять собирался только при самом крайнем раскладе – зачем поднимать лишний шум? Шум Константину уж совсем не нужен – до тех пор, пока отсюда не уберется. Ах как жалко запасы картошки, огурцов и консервированных арбузов! Старался, старался… и вот!
В этом небольшом поселке на краю разросшегося города постоянно жили примерно процентов двадцать его жителей. Остальные – приезжающие дачники, ведь когда-то садовое товарищество «Сосенки» находилось далеко за городом. Теперь здесь уже черта города, разрастающегося, как раковая опухоль. В октябре – тишина, дачники сидят по теплым квартирам, дома стоят темные, безжизненные, и только брошенные жестокосердными дачниками кошки серыми тенями мечутся по дачным участкам, пытаясь добыть себе пропитание и не умереть с голоду. Пока им это удается, но скоро зима, трескучие морозы, и многие из них не переживут смертельных месяцев. А весной дачники привезут новых котят, будут с ними забавляться, ласкать, холить и нежить, чтобы снова бросить их умирать очередной дождливой осенью: «Как-нибудь проживет! Мышей пусть ловит!»
Все коты Барулиных были именно такими – брошенными своими бывшими хозяевами. Два брата – Бегемот и Митька, кошка Флеша и старый глупый персидский кот Бонифаций, вечно ожидающий еды над плошкой для корма. Оля говорила, что от старости он уже забывает, поел или нет. Все эти четвероногие-хвостатые приблудились к дому с улицы, чудом избежав гибели на морозном ветру. Конечно же Костя и Оля их не бросят, и Константин невольно усмехнулся, представив, как кошки воспримут свою новую жизнь на Багамах. Для них это должно было стать совершеннейшим откровением – все равно как если бы человека перебросили в параллельный мир. Все иное – запахи, люди, трава, деревья, все совсем другое! Даже мыши, и те другие! И как жить?! Ха!
Вот этот участок, расположенный неподалеку от их дома, некогда тоже принадлежал Барулиным, – четыре с половиной сотки, вагончик. Потом они его продали, ведь ухаживать за двумя участками – неблагодарное занятие. Особенно если ты не селянин, живущий с того, что вырастил сам. Если бы участок был рядом, тогда еще ладно, но он расположен неудачно, касаясь участка Барулиных лишь углом, в котором рос здоровенный куст ореха лещины. Константина раздражал этот куст, бросающий тень на его участок, и он уже года три собирался пойти к новому хозяину и потребовать, чтобы тот ликвидировал проклятое растение, размножающееся, как раковая опухоль. И жалел, что не вырубил этот куст до того, как продал участок.
Но теперь был рад, что не вырубил лещину. Стволы, торчащие из земли, надежно укроют Костю от взгляда наблюдателя, если тот находится возле дома Барулиных. Особенно в темноте.
Константин аккуратно, без малейшего звука снял с петель стальную калитку в заборе бывшего своего участка и проскользнул сквозь проем. Нужно было лишь взяться за калитку крепко, как следует, и приподнять, если есть на то сила. У Константина, слава богу, сила была. И замок не потревожил – крепкий такой замок, и ломом не сломаешь!
Через участок прошел тихо, как огромный кот, ни одна травинка не шелохнулась. Подошел к лещине, замер, прислушиваясь, присматриваясь… секунду… две… три… и тут… толчок! Кто-то ткнул его в ногу!
Константин едва не вздрогнул, опустил взгляд и… нервно хихикнул, выпустив воздух из глотки с еле слышным шипом, – Флешка! Кошка подкралась так, что он и не заметил!
– Уходи! Уходи отсюда! – Костя медленно присел, погладил серую разбойницу и подтолкнул ее в сторону выхода с участка. – Пошла отсюда, дурочка!
Еще не хватало, чтобы она начала мяукать и выдала бы тем расположение хозяина! Вот же не было печали! Вот на таких микромелочах и прокалываются люди!
Наконец Флешка, обиженная невниманием хозяина, медленно, гордо задрав хвост, ушла в темноту, и Константин перевел дух – вроде бы не спалился! Прислушался, весь обратясь в слух. Ничего. Тихо, и только ветер шумит в голых ветках деревьев да оставшиеся на них листья время от времени с почти неслышным шуршанием падают на землю. Далеко на трассе проревел глушителем безумный мотоциклист – только безумец может выехать кататься в такую погоду.
Снова припустил мелкий дождик, и за воротник потекло – Константин едва не вздрогнул, но сдержался и не шевельнулся. Никого. Неужели все-таки не нашли?
И тут… запах! Запах сигаретного дыма! Ах ты ж болван… ну кто, кто курит в засаде?! Это же первое правило – не кури! Запах чувствуется за десятки метров, а то и за сотни! Особенно если противник не курит. Неужели нельзя было потерпеть, неудачник ты чертов?! Ага, вот ты где! За углом амбара! Явно решил, что если тебя не видно от ворот, то можно и покурить. Болван, точно!
Медленно, не делая резких движений, Костя двинулся влево, прикрываясь от наблюдателя теплицей. Эта теплица использовалась как склад вещей, выброшенных из амбара и дожидающихся очереди выброса на помойку. Сразу-то выбросить нельзя, рука не поднимается! Вещь должна окончательно вылежаться в «чистилище» и только потом отправиться в мусорный бак на радость бомжам и неимущим пенсионерам.
Сетка-рабица натянута между участком соседа-татарина, бывшего вояки из хозчасти, и этим участком… Тут, возле углового столба, рабица держится на честном слове, на двух тонких проволочках, которые легко открутить. Пять минут – и сетка отогнута. Образовалась щель, достаточная для проползания даже такого довольно-таки крупного человека, как Константин. Пришлось испачкать одежду, ползая по грядкам, но что теперь поделать?
Так… Теперь теплица закрывает от наблюдателя в доме и самое главное – от наблюдателя за углом амбара. Теперь войти на участок.
Опять – рабица в углу, чисто номинально отгораживающая два участка, и дыра, достаточная для проникновения, стоит только немного поработать пальцами. Правда, здесь проволока покрепче и пожестче – сам вязал, старался! Но справился. Теперь ужом позади теплицы, вдоль забора, да так, чтобы ни одна веточка не хрустнула. Ползти мокро, противно, одежде каюк (черт возьми, и трех лет не проносил!), но зато все ветки и сухие стебли винограда влажные, ничего не хрустит.
Вот он сидит – темная фигура в непромокаемой куртке. Устроился на старом офисном стуле, который Костя некогда восстановил, сварив сломанные ножки сварочным полуавтоматом. С комфортом устроился, придурок! Теперь главное – чтобы не оглянулся…
