Пойманные птицы быстро осваиваются на новом месте. А почему бы нет? Их кормят свежими спелыми помидорами, говядиной, папайей, кокосами и яйцами. («Люди ошибочно полагают, что наука — это только эксперименты и умственный труд, — шутит Эльза Луассель, коллега Тейлора. — Если бы они знали, сколько времени ученые тратят на нарезку помидоров и говядины мелкими кубиками!») Освоившись, птицы начинают исследовать предметы и приспособления, которые стоят у них на специальном «столе для экспериментов». «Чтобы птицы активно участвовали в экспериментах, нам нужно предлагать им достаточно трудные, но в то же время интересные и увлекательные задачи, — говорит Тейлор. — А это не так-то просто».
«Мы хотим понять, как на самом деле думают вороны», — говорит он. Как они решают сложные задачи? Через инсайт и рассуждение или более приземленными методами?
Возьмем первое действие в восьмишаговой головоломке, которую решил 007, где требовалось подтянуть к себе веревку с привязанной к ней короткой палкой. Спонтанное решение вороны подтянуть веревку с палкой рассматривалось некоторыми учеными как доказательство инсайта. Другими словами, птица мысленно смоделировала ход решения задачи (просчитав все шаги, которые могут последовать за подтягиванием веревки с короткой палкой, и свою возможность благодаря этому добраться до еды) и тут же реализовала этот план.
Чтобы узнать, так ли это, Тейлор и его коллеги провели похожий эксперимент, используя веревку с привязанным к концу мясом в качестве вознаграждения. Но на этот раз они организовали эксперимент таким образом, чтобы вороны не видели приближающееся к ним мясо, когда тянули веревку. Это заметно охладило рвение птиц. Без визуального подкрепления в виде приближающегося мяса, что побуждало бы их продолжать это действие, только одна ворона из одиннадцати спонтанно подтянула веревку достаточное количество раз, чтобы добраться до мяса. Эти результаты разочаровали и поставили ученых в тупик. (Следует отметить, что люди тоже оплошали в этом деле: когда ученые предложили похожее задание 50 студентам, говорит Тейлор, девять из них не справились.) Когда же птицам дали зеркало, в котором они могли наблюдать за своим прогрессом, они с успехом выполнили задание. Если бы здесь был задействован инсайт, вытекающий из понимания причинно-следственной связи (ты тянешь веревку — мясо приближается), птицы не нуждались бы в зрительном обратном подкреплении, чтобы постоянно направлять свои действия.
Способны ли новокаледонские вороны на подобные инсайты, еще предстоит узнать, но такие эксперименты предполагают, что эти птицы обладают необыкновенной способностью видеть последствия своих действий и обращать внимание на взаимодействие различных предметов, говорит Тейлор. Это чрезвычайно полезные ментальные навыки, когда речь идет об использовании и изготовлении материальных инструментов.
ИССЛЕДОВАТЕЛИ из Оклендского университета также пытаются выяснить, способны ли вороны понимать основные физические принципы. По словам Тейлора, «самая подходящая этому парадигма» иллюстрируется в известной басне Эзопа «Ворона и кувшин».
В этой басне рассказывается о вороне, которая нашла кувшин, но не могла дотянуться до воды в нем. Тогда она начала бросать в кувшин камни, пока уровень воды не поднялся настолько, что она смогла без труда напиться.
Как оказалось, это не просто басня. Новокаледонские вороны так и делают — поднимают уровень воды в емкости, бросая туда камни. И, как обнаружила Сара Джелберт, когда у ворон есть выбор между тяжелыми и легкими, а также плотными и полыми предметами, они спонтанно выбирают предметы, которые лучше тонут. Они умеют определять свойства материалов и в 90 % случаев выбирают правильный материал. Это говорит о том, что вороны могут понимать такую достаточно сложную физическую концепцию, как вытеснение воды, что соответствует уровню восприятия 5–7-летнего ребенка. Это также предполагает, что они понимают базовые физические свойства предметов и делают умозаключения на основе этого.
В последнее время Тейлор, Грей и их коллеги пытаются выяснить, понимают ли птицы связь между причиной и следствием, особенно действие сил, которых они не видят. Это называется каузальным мышлением и является одной из самых сильных когнитивных способностей человека. Каузальное мышление обеспечивает нам понимание того, что все объекты в мире ведут себя предсказуемым образом, а события происходят под действием определенных сил, которые недоступны нашему видению. «Мы, люди, постоянно делаем умозаключения о вещах, которых не видим», — говорит Грей. Если через открытое окно в комнату залетает диск фрисби, мы понимаем, что кто-то его сюда бросил. Эта способность рассуждать о причинных агентах развивается на очень раннем этапе нашей жизни. Уже в 7–10 месяцев младенец удивляется, когда из-за ширмы ему бросают погремушку, а потом убирают ширму и показывают, что там лежит кубик, — малыш ожидает увидеть там человеческую руку как причинного агента. Как указывает Грей, способность к каузальному мышлению лежит в основе наших представлений о громе и головной боли, о магнитах и приливах, о гравитации и богах. Оно помогает нам понимать поведение других людей, а также создавать и использовать орудия труда и адаптировать их к новым ситуациям. Это еще одна из высокоуровневых способностей, которая прежде считалась исключительно человеческой.
Могут ли вороны делать аналогичные выводы о силах, которые они не видят, о так называемых скрытых причинных агентах? Любопытно, что идея соответствующего эксперимента была подсказана Алексу Тейлору одной вороной.
ВООБЩЕ ученые-орнитологи зачастую не знают, чего ожидать от своих пернатых подопечных: они могут как легко запутать их, так и научить чему-то новому. Порой птицы в мгновение ока разбирают самое хитрое приспособление, сбив с экспериментаторов всю спесь. А иногда внимательное наблюдение за ними может щедро себя окупить. В этом случае неожиданное поведение вороны по имени Лора подало Тейлору замечательную идею.
Это случилось на начальной стадии «эзоповского» эксперимента, проходившего следующим образом: Тейлор прикреплял к плавучей пробке кусок мяса и бросал ее в высокую емкость с водой (он всегда делал это, повернувшись к воронам спиной). Дальше следовал типичный сценарий: решив головоломку и подняв уровень воды в сосуде, птица хватала пробку с лакомством, взлетала на насест в задней части клетки, срывала мясо, глотала его и бросала пробку на пол. Чтобы повторить эксперимент, Тейлору нужно было пробраться в заднюю часть клетки и достать пробку. «Пару раз еще куда ни шло, — признался он. — Но после сотни раз вам это до смерти надоедает». Задача осложнялась тем, что вольеры приспособлены под ворон. «Там множество веток и широких насестов, — сетовал Тейлор. — Человеку невозможно продраться через эти джунгли. Поэтому приходилось вставать на четвереньки и ползти».
Но Лора поступала иначе. Как и другие птицы, она снимала с пробки мясо, ела, но не бросала пробку на пол, а возвращала ее на стол, положив рядом с Тейлором. «Я был приятно удивлен такой предупредительностью и очень ей благодарен. Мне не нужно было ползать под столом на коленях! А главное, это значительно сокращало время эксперимента». Он быстро насадил на пробку новый кусок мяса, и процесс наладился.
