Недавнее компьютерное моделирование предоставило некоторые виртуальные доказательства в пользу этой гипотезы. Ученые из Тринити-колледжа в Дублине создали компьютерную модель в виде группы отдельных искусственных нейронных сетей, каждая из которых представляла собой «мини-мозг». Эта конструкция могла воспроизводиться и развиваться, в том числе посредством случайных мутаций, привносивших в нейронные сети разнообразные новые свойства. Если эти свойства шли на пользу сети, она становилась умнее и могла себя воспроизвести, передав новой сети небольшое преимущество в когнитивных возможностях. Когда ученые запрограммировали эти мини-мозги на выполнение сложных задач, требующих сотрудничества, те «научились» работать вместе. По мере того как мини-мозги становились все «умнее», развивалось и сотрудничество, что, в свою очередь, оказывало эволюционное давление для увеличения мозга. Эти результаты поддерживают гипотезу о том, что сложные социальные взаимодействия, такие как сотрудничество, действовали как элемент естественного отбора, что привело к эволюции более крупного мозга и более развитых когнитивных способностей у наших предков приматов.
Но, когда Данбар и его коллеги посмотрели на птиц и других животных, они не обнаружили корреляции между размером социальной группы и объемом мозга. Птицы с самыми большими мозгами не живут большими стаями. Наоборот, они предпочитают небольшие сплоченные группы и в основном образуют пожизненные пары.
Похоже, что умственному развитию птиц способствует не столько количество, сколько качество отношений. Запомнить индивидуальные особенности сотен индивидов в многочисленной стае или управлять большим количеством случайных социальных связей — не самое трудное. Действительно трудная задача — по крайней мере, с психологической и когнитивной точки зрения — это формирование тесных отношений с другими индивидами, особенно со своим брачным партнером, и обеспечение долгосрочной родительской заботы о потомстве.
МЫ ВСЕ ЗНАЕМ, как непросто жить в браке: нужно уметь договариваться и советоваться со своим партнером, идти на компромиссы и учитывать его потребности при планировании своей жизни.
Но многие птицы именно так и делают.
Около 80 % видов птиц живут социально моногамными парами, то есть остаются с одним и тем же партнером в течение сезона размножения или дольше. (Это резко контрастирует с млекопитающими, у которых социальная моногамия обнаружена всего у 3 % видов.) Во многом это объясняется тем, что выкармливание птенцов — очень трудоемкое дело, требующее усилий со стороны обоих родителей. Особенно это касается птенцовых видов птиц, у которых без вклада обоих родителей значительная часть потомства была бы обречена на смерть. Поэтому природа заставила птиц разделить бремя заботы о потомстве между самкой и самцом. Но совместная деятельность по высиживанию яиц, выкармливанию и защите птенцов требует тщательной координации и синхронизации действий. А для этого нужно уметь чутко отслеживать настроение партнера, его желания, потребности и изменения в поведении.
Когнитивный биолог Натан Эмери считает, что такие отношения с партнером опираются на особую форму когниции. Эта способность называется межличностным интеллектом и заключается в умении воспринимать едва заметные социальные сигналы, подаваемые партнером, адекватно реагировать на них, а также использовать эту информацию для прогнозирования его поведения. А это требует значительной проницательности.
Некоторые птицы укрепляют свою связь с помощью особых синхронных телодвижений и вокализации. Например, пары грачей демонстрируют синхронный танец, делая поклоны головами и распуская веером хвосты. Бурохвостые кустарниковые крапивники — застенчивые маленькие птички, живущие в гуще туманных тропических лесов в Андах, — поют такие слаженные дуэты из быстро чередующихся куплетов, что кажется, будто поет одна птица. Их дуэты можно сравнить со сложнейшим звуковым танго, демонстрирующим удивительный уровень кооперативного поведения. Птица, которая поет ведущую партию, делает между слогами паузы, в которые ее партнер вставляет короткую трель. Это означает, что каждый член пары прекрасно знает свою партию в песне, а также опирается на подаваемые партнером звуковые сигналы, чтобы определить, когда и что петь. Это очень похоже на диалог. Пение дуэтом с такой высокой степенью координации требует чуткой «настройки» на своего партнера и, таким образом, может свидетельствовать о прочности отношений в паре и их преданности друг другу.
Самец волнистого попугайчика (Melopsittacus undulatus) показывает свою преданность партнерше с помощью имитации ее «контактного» крика — специального звука, используемого самкой для поддержания связи с партнером, когда она летает, кормится и занимается другими делами. Эти небольшие австралийские попугайчики моногамны, но при этом очень общительны и любят собираться большими стаями. Уже через несколько дней новая пара начинает использовать одинаковые контактные крики, причем именно самец перенимает крик самки. По тому, насколько точно самцу удается сымитировать ее крик, самка судит о серьезности его намерений и о его пригодности в качестве брачного партнера. Нэнси Берли и ее коллеги из Калифорнийского университета в Ирвине занимаются изучением волнистых попугайчиков и считают, что это поведение может лежать в основе их способности быстро учиться и подражать новым звукам. «Это также может объяснять, почему любители попугаев заметили, что лучшие говоруны получаются из самцов, которых с раннего возраста держали отдельно от других волнистых попугайчиков, — пишут ученые. — Вероятно, попугаи, выросшие в таких условиях, могут переориентировать звукоподражательное поведение на людей».
КАК ЖЕ социальная жизнь в действительности влияет на птичий мозг? Почему одни птицы формируют прочные моногамные отношения, а другие нет? И почему некоторые виды птиц — одиночки, а другие — публичные персоны?
Биолог из Университета штата Индиана Джеймс Гудсон, преждевременно скончавшийся от рака в 2014 г., до последних дней своей жизни пытался ответить на эти вопросы, изучая нейросети птичьего мозга. Он хотел понять, какие механизмы в головном мозге птиц задействуются в принятии социальных решений, в частности касающихся установления тесных отношений и объединения в группы разного размера.
Согласно Гудсону, нейронные сети в мозге птиц, контролирующие социальное поведение, очень похожи на нейронные сети в человеческом. Причем эти сети очень древние — настолько, что они общие для всех позвоночных и возникли у общего предка птиц, млекопитающих и акул, жившего примерно 450 млн лет назад. Образующие их нейроны реагируют на группу таких же древних в эволюционном плане молекул, называемых нонапептидами. Первоначальной функцией этих молекул было регулирование откладки яиц у наших древних двусторонне-симметричных предков (также известных как билатерии), но впоследствии они приобрели и другие функции, связанные с социальным регулированием. Гудсон обнаружил, что у птиц различия в социальном поведении связаны с незначительными вариациями в экспрессии генов, отвечающих за выработку этих молекул. Вероятно, то же самое справедливо и для людей.
В нашем мозге есть два вида нонапептидов — окситоцин и вазопрессин. Окситоцин, который вырабатывается в гипоталамусе, называют гормоном любви, доверия и привязанности и даже «молекулой нравственности». У млекопитающих он играет ключевую роль в процессе родов, лактации и формировании материнской привязанности. В начале 1990-х гг. нейроэндокринолог Сью Картер добавила в список функций окситоцина и образование пар. Исследователи установили, что прерийные (желтобрюхие) полевки, которые образуют пожизненные пары, демонстрируют более высокие уровни этого гормона, чем другие виды полевок — с полигамным образом жизни.
