Новое исследование показало, что совместный прием пищи у шимпанзе повышает уровень окситоцина больше, чем взаимная чистка. В определенном смысле это подтверждает верность поговорки: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок» (и, возможно, позволяет объяснить чуткое отношение самцов обыкновенной сойки к пищевым желаниям своих партнерш).
У людей окситоцин снижает тревогу и способствует доверию, эмпатии и отзывчивости. Так, недавние исследования показали, что введенная через нос доза окситоцина стимулирует кооперативное поведение среди членов спортивной команды и делает людей более щедрыми и доверчивыми в ролевых играх. Окситоцин также может укреплять романтические связи у мужчин, побуждая их оценивать своих партнерш как более привлекательных по сравнению с другими женщинами и усиливая реакцию вознаграждения.
У птиц существуют собственные версии этих нейрогормонов — мезотоцин и вазотоцин. В последние несколько лет Гудсон, его коллега Марси Кингсбери и их команда исследовали действие этих пептидов у различных видов птиц, отличающихся размерами групп.
Возьмем для примера зебровых амадин, общительных певчих птичек, которые обычно формируют очень дружные пары и собираются в стаи из сотен особей. Биологи обнаружили, что при блокировании действия мезотоцина в мозге птицы начинали проводить меньше времени со своим партнером и товарищами в клетке, а также избегать больших групп. Когда же вместо ингибитора птицам давали мезотоцин, те снова становились более общительными: стремились к более тесным контактам со своим партнером и сородичами и присоединялись к бóльшим по размеру группам.
Гудсон решил составить карту месторасположения рецепторов этих пептидов в мозге у разных видов птиц с разными предпочтениями по размеру групп (от больших к малым). Может быть, плотность и распределение рецепторов и есть ключ к тому, почему одни виды птиц более социальны, чем другие? Гудсон сосредоточился на большом семействе вьюрковых ткачиков, включающем 132 вида амадин, муний и астрильдов. Все эти птицы имеют сходную экологию образа жизни и брачное поведение. Они моногамны, создают пожизненные пары и вместе заботятся о потомстве. Но различия в размерах групп, которые они предпочитают, просто колоссальны. Два отшельнических вида вьюрковых ткачиков, которые живут только парами (пестрые астрильды и гранатовые астрильды), и один «умеренно» социальный вид (ангольские астрильды) Гудсон привез из самой Южной Африки. Для полноты картины он добавил два очень общественных вида, предпочитающих собираться компаниями из нескольких тысяч особей, — зебровых и чешуйчатых амадин, красивых каштановых птичек из тропической Азии. Последних исследователи в шутку называют «хиппи», или «пацифистами», поскольку эти птицы ни разу не были замечены за проявлением агрессии.
Когда Гудсон составил карту окситоциноподобных рецепторов в головном мозге этих птиц, он обнаружил поразительные различия. У очень социальных зебровых и чешуйчатых амадин было намного больше рецепторов мезотоцина в заднелатеральной борозде — ключевой части мозга, отвечающей за социальное поведение, чем у их сородичей-одиночек.
Желая узнать, играют ли окситоциноподобные пептиды такую же важную роль в образовании пар у птиц, Гудсон и его коллега Джеймс Клатт еще раз заглянули в мозг зебровых амадин.
Когда зебровые амадины образуют пару, они часто сидят, прижавшись друг к другу, следуют за партнером по пятам, чистят друг другу перья и вместе сидят в гнезде. Но когда ученые блокировали действие этих пептидов в мозге птиц, те перестали демонстрировать привычное поведение. По-видимому, только под действием этих пептидов птицы способны создавать настоящие брачные союзы.
Согласно некоторым данным, окситоцин может играть аналогичную роль у людей. В одном из исследований психолог Рут Фельдман из Университета имени Бар-Илана в Израиле установила, что уровни этого гормона в организме людей напрямую влияют на долговечность отношений: более высокие уровни окситоцина у супружеских пар обеспечивают им более прочные и длительные отношения.
Но, как подчеркивает Марси Кингсбери, наши представления о роли окситоцина у людей и его эквивалента у птиц постепенно меняются. Недавние исследования на амадинах показали, что так называемые «гормоны любви» в действительности могут способствовать агрессии и даже мешать образованию пар, в зависимости от ситуации. Так ли это у людей, еще предстоит определить, но, по мнению Кингсбери и ее коллег, такое представляется вполне вероятным, учитывая сходства в анатомии и функционировании этих гормонов среди различных классов позвоночных. Действительно, некоторые исследования человеческих пар показали противоположное тому, что ожидалось найти, а именно взаимосвязь между окситоцином и негативными эмоциями, такими как тревожность и недоверие.
Кингсбери и другие утверждают, что ни одно нейрохимическое вещество не обладает исключительно положительным, в данном случае просоциальным, действием на мозг и организм в целом. Поэтому, когда речь идет о социальных эффектах этих гормонов, все зависит от контекста и конкретных различий между индивидами, будь то птицы или люди.
В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ даже тех птиц, которые обладают нормальными уровнями «гормонов любви» и образуют прочные пары, нельзя назвать образцами верности. Биолог из Университета Нью-Мексико Рианнон Уэст считает, что это может быть одним из важных факторов эволюции мозга и когниции в птичьем мире. Согласно гипотезе Уэст, развитию ума могут способствовать не сами по себе трудности, связанные с поддержанием отношений в паре, а «сложность совмещения успешных брачных отношений с внебрачными копуляциями». Она называет это «межполовой гонкой вооружений».
Несколько десятилетий назад наука рассматривала птиц как образец сексуальной моногамии. В фильме Норы Эфрон «Ревность» главная героиня жалуется на измены мужа, на что отец ей отвечает: «Мечтаешь о моногамии? Выходи замуж за лебедя». Но благодаря многолетним полевым наблюдениям и появлению методов молекулярного профилирования теперь мы знаем, что лебеди вовсе не идеал сексуальной моногамии, равно как и многие другие птицы
[30]. Анализ ДНК показал наличие внебрачных копуляций у 90 % видов. В любом гнезде до 70 % птенцов появились не от «официальных» отцов
[31]. Птицы в паре могут быть социально моногамны, но они редко моногамны в сексуальном (и, следовательно, генетическом) плане. Но каким образом это может способствовать эволюции мозга и когнитивных способностей, как это утверждает Уэст?
