Кустарниковые сойки относятся к видам, делающим кормовые запасы. Всю осень они шныряют по подлеску, собирая желуди и орехи, а также насекомых и червей, и прячут их в тысячах кладовых, разбросанных по их территории.
На первый взгляд, очень предусмотрительно и похвально, не так ли? Но сойки ведут двойную жизнь, совмещая в одном лице запасливых собирателей и отъявленных воров, которые не прочь разорить кладовые своих соседей с припасами, добытыми тяжелым трудом.
Кустарниковые сойки могут терять до 30 % сделанных за день запасов корма — не такой уж пустяк для птицы, которой нужно подготовить достаточно еды на долгую, суровую зиму. Такое разграбление кладовых — большая проблема и один из очевидных недостатков коллективной жизни.
Но у этой истории есть интересный поворот. Оказалось, что взаимодействие между собирателями и ворами в сообществе кустарниковых соек привело к эволюции необычайно хитроумных моделей поведения — обманных тактик — как у тех, кому нужно защитить свои кладовые, так и у потенциальных воров — последним нужно обхитрить хозяина и своих конкурентов, которые также не прочь позариться на чужое добро.
Проведя серию уникальных исследований, Никола Клейтон и ее коллеги раскрыли ряд хитрых тактик, которые применяют сойки, чтобы защитить свои кладовые от грабителей. Так, если за ними наблюдает другая птица, они стараются прятать еду за каким-то укрытием или в тени, а не на открытом, хорошо освещенном участке. Но если у наблюдающей птицы блокирован обзор, сойка не утруждает себя поиском укромного места. Если наблюдатель не видит ее, но может слышать, птица прячет еду в субстрат, производящий меньше шума, например в мягкую землю вместо камней. Кроме того, если другая птица видела, где спрятана еда, хозяйка может вернуться и перепрятать — или же сделать вид, что перепрятывает — содержимое тайника в другое место. Такая игра в наперстки может запутать потенциального вора. Еще один способ — повозиться на новом месте, сделав вид, что устраиваешь там тайник, после того как еда уже припрятана в другом месте. Гениально, не так ли?
Но не каждый наблюдатель заставляет птиц идти на такие сложные тактические уловки. Например, на глазах у своего партнера птица действует совершенно открыто. Как угроза воспринимается только другая птица, которая явно наблюдает за процессом припрятывания еды. Каким-то образом сойки отслеживают, кто за ними наблюдает, где и когда. И впоследствии способны вспомнить, наблюдали ли за ними в этот момент и кто именно, и в случае необходимости перепрятать запасы в другое место.
Но вот действительно удивительная вещь. Кустарниковые сойки прибегают к таким макиавеллианским хитростям только в том случае, если у них самих есть опыт воровства. Птицы, которые никогда не грабили чужие кладовые, никогда не предпринимают повышенных мер предосторожности в отношении своих. Получается, говорят исследователи, «вор вора видит издалека».
Воры, в свою очередь, стараются держаться тихо и незаметно, наблюдать за процессом создания кладовой скрытно, чтобы ее хозяину не пришло в голову использовать одну из обманных тактик.
Это противостояние можно сравнить с «информационной войной», где воры вырабатывают стратегии сбора ценной данных, а хозяева придумывают все более изощренные тактики защиты информации и активной дезинформации.
Клейтон и многие другие исследователи, изучающие кустарниковых соек, думают, что такое обманное и манипулятивное поведение птиц можно считать свидетельством сложных когнитивных процессов: наличия эпизодической памяти, то есть способности запоминать, кто, где и когда находился рядом; способности опираться на личный воровской опыт, чтобы предсказать действия вора; и, возможно, даже способности смотреть на ситуацию чужими глазами, с точки зрения другой птицы (что она знает, а что нет), корректируя свои действия соответствующим образом. Последняя способность — представлять, что может происходить в голове у других индивидов, — это один из признаков теории разума.
Пока неясно, подтолкнуло ли противостояние воровства и инстинкта к запасанию корма развитие вышеуказанных когнитивных способностей. Или же эти когнитивные способности существовали у соек (возможно, как результат их брачного поведения), и те просто применили их к сфере запасания. Это тот же пресловутый вопрос о курице и яйце, как и в случае ворон и орудий труда.
МОГУТ ЛИ птицы обладать такими важными человеческими социальными и эмоциональными качествами, как эмпатия или способность чувствовать горе? Этот вопрос стар как мир. Клейтон и ее коллега Натан Эмери предостерегают: «В отношении птиц, особенно известных своим умом, таких как вороны и попугаи, очень легко попасться в ловушку антропоморфизма и начать приписывать им человеческие эмоции без убедительных доказательств».
Но давайте возьмем для примера серого гуся (Anser anser). Эта европейская птица скромного ума стала знаменитой благодаря лауреату Нобелевской премии Конраду Лоренцу, который открыл существование у гусят такого феномена, как импринтинг (запечатление) на первом движущемся объекте, который они видят после рождения. Однажды таким объектом стал сам Лоренц, в результате чего гусята следовали за ним по пятам, а во взрослом возрасте пытались спариться с его резиновыми сапогами. Серые гуси живут группами от небольших семейных групп до многотысячных стай и ведут почти такую же сложную социальную жизнь, как более смышленые вороны и попугаи. Они демонстрируют свои тесные социальные связи с партнерами и членами семьи, стараясь держаться вместе, а также исполняя вместе «триумфальную церемонию» — серию ритуализированных движений в вокальном сопровождении. Недавно исследователи на Научно-исследовательской станции имени Конрада Лоренца в Австрии измерили изменение пульса гусей — хорошего показателя внутреннего состояния — в ответ на различные события: гром, проезжающие мимо автомобили, приземление или отлет стаи и социальные конфликты. Оказалось, что наибольшее увеличение частоты пульса было вызвано не чем-то неожиданным или пугающим, например раскатом грома или гулом транспорта, а социальными конфликтами с участием партнера или члена семьи. С точки зрения исследователей, это указывает на эмоциональную вовлеченность, возможно, даже на эмпатию.
Кроме того, не будем забывать о целующихся грачах. Эти чрезвычайно социальные члены семейства врановых гнездятся целыми колониями, грачовниками, где всегда найдется масса поводов для ссор и стычек. Одно исследование показало, что, увидев, как их партнеры участвуют в конфликте, грачи часто утешают свою вторую половинку, соединившись с ней клювами на одну-две минуты. Исследователи дали этому поведению громкое название «постконфликтная аффилиация с третьей стороной»; проще говоря, после конфликта сторонний наблюдатель (третья сторона) предлагает нежное утешение жертве агрессии, как правило своему партнеру.
Как известно, лишь несколько видов животных успокаивают других в стрессовой ситуации, среди них человекообразные обезьяны и собаки. Недавно в этот список были добавлены азиатские слоны, которые, как показало исследование, могут утешать расстроенного сородича, нежно поглаживая его по голове или засовывая свой хобот ему в рот — своеобразный эквивалент объятия у слонов.
