Раньше я слышала пение пересмешников только в разгар весны, когда им нужно застолбить территорию и привлечь внимание самок своим певчим мастерством, взобравшись на самую высокую ветку. Однажды, когда солнечным апрельским днем я прогуливалась по песчаному побережью Делавэра, меня привлек уникальный концерт. В отличие от того малоприметного комочка в кустах, эта птичка бросалась в глаза. Расположившись на верхней ветви сосны, подняв клюв к небу, трепеща всем телом и аккомпанируя длинным хвостом себе в такт, крошечный певец изливал из себя страстную песню, сменяя одну мелодию за другой.
Пересмешник принадлежит семейству пересмешниковых (Mimidae), которое обитает только в Новом Свете. Во время путешествия на корабле «Бигль» Дарвин встречал пересмешников по всей Южной Америке и отзывался о них как об «энергичных, любознательных и активных птицах… своим пением превосходящих любых других птиц в этой части света».
Иногда пересмешников обвиняют в том, что те просто воруют чужие мелодии, но с музыкальной точки зрения упускают саму суть. Но на мой слух, этот делавэрский пересмешник исполнял песню каролинского кустарникового крапивника ничуть не хуже, чем Бетт Мидлер — песни сестер Эндрюс. Возможно, он действительно занимался плагиатом, бесстыдно копируя певчие пассажи у синиц, гаичек и лесных дроздов, но он вплетал их в свою песню не менее гениально, чем Шостакович — незатейливые народные мелодии в свои симфонии. Я была так зачарована, так пленена его хоровой импровизацией, что перестала выискивать знакомые мотивы и забылась. А его песня лилась и лилась, наполняя теплый весенний воздух звонкой радостью и буйством звуков.
Страстный концерт закончился так же внезапно, как и начался. Пересмешник вспорхнул с дерева и уселся на опавшую листву неподалеку, спокойный и словно умиротворенный тем, что выплеснул из себя сжигавшую его страсть.
НО ТО было весной, когда почти все птицы превращаются в виртуозных певунов, чтобы завоевать любовь партнерш или застолбить территорию. Сейчас же стояла середина ноября, дул пронизывающий ветер, птичка пряталась в кроне кедра и, должно быть, пела только для себя. Ее песня — череда коротких рефренов, повторяющихся по четыре-пять раз, — казалась бесконечной.
Сколько мелодий может храниться в головном мозге этой птички, по размеру в тысячу раз меньше человеческого? Откуда вообще берутся эти мелодии? И почему эта птица развлекает себя, спрятавшись в гуще кустарника?
«Люди тоже любят попеть, когда моются в дýше», — замечает Лорен Райтерс из Висконсинского университета, специалист по птичьему пению и один из участников конференции в Джорджтаунском университете.
Эта птица явно потратила огромное количество времени и сил на выучивание своего репертуара. Многие люди считают, что вокальные способности и сами мелодии передаются птицам по наследству. Но певчие птицы проходят точно такой же процесс вокального научения, что и люди: они слушают взрослых, экспериментируют, тренируются и оттачивают свои навыки, как дети, которые осваивают музыкальный инструмент.
Это одна из причин, почему 180 исследователей, собравшихся в тот ноябрьский день в аудитории имени Лорфинка, испытывают острый интерес к этой теме. Некоторые из наших самых сложных навыков, связанных с языком, речью, музыкой, мы приобретаем так же, как птицы, с помощью похожего процесса подражания.
«Изучая вокальное обучение у птиц, включая тех, которые могут имитировать человеческую речь, таких как попугаи, — объясняет нейробиолог Эрих Джарвис, — мы можем узнать, какие нейронные пути, гены и типы поведения отвечают за эту ключевую способность».
ВСЕ птицы издают звуки. Они ухают, свистят, каркают, воют, чирикают и заливаются ангельскими трелями. Так они подают сигналы тревоги и узнают членов семьи, друзей и врагов. С помощью песен они охраняют свою территорию, помечая и ограждая ее, и привлекают противоположный пол.
Как правило, звуки бывают короткими, простыми, врожденными (как плач или смех у людей) и используются обоими полами для самовыражения. Песни отличаются от звуков тем, что они более длинные и сложные и относятся к числу приобретаемых навыков. В тропических регионах песни обычно поют и самцы, и самки; в умеренном климате — в основном самцы, причем только в период размножения. Тем не менее между звуками и песнями нет четкого разграничения и существует множество исключений. Вороны издают зов, попадающий в десять разных категорий: боевой клич, выражение недовольства, призыв собраться, выпрашивание, оповещение, дуэт, и некоторые из них не врожденные, а приобретенные. Чтобы еще больше усложнить дело, скажем, что звуки черношапочной гаички по сложности намного превосходят двухтоновую песню большой синицы.
Между тем пение у птиц — это нечто особенное. «Звуковое общение почти у всех животных, которые его используют, инстинктивно по своей природе, — говорит Джарвис, исследователь из Университета Дьюка, занимающийся изучением вокального научения у птиц. — Они рождаются, уже умея издавать соответствующие крики и звуки». Эти вокальные навыки или получаются при рождении, или приобретаются путем импринтинга (запечатления), как блеяние у овец. «В отличие от этого, вокальное научение затрагивает умение слышать и распознавать звуки и затем, с помощью мышц гортани или сиринкса, в точности их воспроизводить, — объясняет Джарвис, — будь то звуки речи у людей или музыкальные ноты у птиц».
Около половины всех птиц на планете относятся к певчим — всего около 4000 видов. Их песни варьируются от меланхоличного невнятного бормотания лазурных сиалий и сороканотных арий воловьих птиц до длинных, витиеватых песен камышовок-барсучков, флейтоподобных мелодий дроздов-отшельников и удивительных дуэтов бурохвостых кустарниковых крапивников.
Птицы знают, где петь и когда. На открытом пространстве звук лучше всего распространяется на высоте пары метров над растительностью, поэтому птицы поют, усевшись повыше, чтобы уменьшить помехи. Те, кто поет на лесной подстилке, используют тоновые звуки и более низкие частоты по сравнению с теми, кто поет в кроне деревьев. Некоторые исполняют свои серенады на частотах, отличных от частот жужжания насекомых и гула дорожного движения. Птицы, живущие вблизи аэропортов, на рассвете поют раньше, чем обычно, до того как начнется интенсивный рев самолетов.
В СТИХОТВОРЕНИИ «Ода наблюдению за птицами» Пабло Неруда спрашивает:
Как из горлышка,
Что тоньше пальца,
Изливается столь мощный водопад песни?
Птицы получили этот дар благодаря одному удивительному изобретению природы.
Их уникальный музыкальный инструмент называется сиринкс — по имени нимфы, которую Пан, древнегреческий бог полей, стад и плодородия, превратил в тростниковую свирель. Ученые долго выясняли детали, поскольку сиринкс находится глубоко в груди птиц, где трахея разделяется надвое, обеспечивая бронхи воздухом. Только в последние годы с появлением магнитно-резонансной и микрокомпьютерной томографии исследователи наконец-то сумели воссоздать трехмерное изображение этого органа в действии.
Эти новейшие технологии представили нашему взору удивительную структуру. Она состоит из тонких хрящевых стенок и двух мембран по обеим сторонам сиринкса, которые под действием потока воздуха вибрируют с высочайшей скоростью, создавая два независимых источника звука. Особо одаренные певчие птицы, такие как пересмешники и канарейки, могут вибрировать каждой мембраной по отдельности, издавая одновременно два разных, гармонически не связанных тона — низкочастотный звук слева, высокочастотный звук справа — и менять громкость и частоту каждого звука с головокружительной скоростью, производя одни из самых акустически сложных и разнообразных вокальных звуков в природе. (Это очень необычная способность. Например, когда говорим мы, высота тона и гармоника наших вокализаций меняются в одном направлении.)
