Если бы вам довелось попасть в это место на восточном побережье Австралии несколько недель назад, вы бы обнаружили птицу за работой. Первым делом она педантично расчистила участок площадью около квадратного метра, после чего приступила к сбору стройматериала — веточек и травинок, которые аккуратно разложила на земле, создав своего рода базу. Затем она выбрала из своих запасов подходящие палочки и воткнула их в землю двумя параллельными рядами, соорудив своего рода «крытую аллею». Эта аллея расположена таким образом, чтобы в нее проникали лучи утреннего солнца. С северной стороны шалаша птица выложила площадку из веточек и аккуратно ее разровняла. Эта площадка будет служить фоном для декоративного оформления, а также своего рода танцполом, где впоследствии самец будет исполнять эффектные пируэты и песни.
Теперь настал черед сбора сокровищ. Эта птица собирает далеко не все подряд. Она помешана на синем: васильково-голубые перья из попугаевых хвостов, нежно-пурпурные цветки лобелии, блестящие синие ягоды квандонга, сорванные на соседней вилле фиолетовые петунии и сиреневые дельфиниумы, осколки кобальтового стекла и голубой керамики, синие ленты для волос, обрывки брезента, голубые автобусные билеты, трубочки, игрушки, шариковые ручки, бирюзовый стеклянный глаз и главный приз — голубая детская соска, украденная у соседа. Она искусно раскладывает свои сокровища на подстилке из веточек перед шалашом. По мере того как цветы и ягоды увядают, птица заменяет их свежими. Через несколько дней, закончив с наружным декором, она рисует на внутренних стенах на уровне груди полоски краской, получившейся из иголочек араукарии, которые она разжевывает в клюве и смешивает со слюной.
Неудивительно, что первые европейские натуралисты были озадачены этими странными постройками в гуще австралийских лесов: они думали, что это кукольные домики, которые матери-аборигены делают для своих детей.
МЫ ВОСХИЩАЕМСЯ животными-строителями, вероятно, потому, что мы сами такие. Именно поэтому мы любуемся их гнездами, особенно сложными конструкциями некоторых видов: например, висящими гнездами ткачиковых, которые те выплетают из свежей травы и длинных растительных волокон (они умеют даже завязывать узлы); похожими на корзинки гнездами балтиморских иволг, которые те плетут, делая десятки тысяч быстрых челночных стежков; чашеобразными гнездами деревенских ласточек, тысячи раз возвращающихся с комочками глины в клюве, чтобы надежно прикрепить их под крышами сараев, под сводами мостов или причалов.
«Круговая форма гнезда определяется не чем иным, как формой птичьего тела, — писал Жюль Мишле. — Гнездо птицы отражает не только ее форму, но и ее характер… и я бы даже сказал, ее страдания».
Я вспомнила эти слова, когда увидела крошечное гнездо белошейной веерохвостки — типичного обитателя редколесья национального парка Танджунг Путинг на Борнео. Это компактное маленькое гнездо прилепилось к одинокому стеблю пандануса на берегу реки. Идеально круглая чаша, способная вместить только мать и ее ребенка, она представляла собой чудо инженерной мысли и строительного мастерства. Интересно, использовала ли птица вес своего тела, чтобы давить и месить строительные материалы, пока те не станут податливыми и гибкими, и прессовала ли она стены гнезда своей грудкой? Аккуратное гнездо сферической формы было прикреплено к верхней части стебля пандануса с помощью паутины и прицветников крупного злака, стены были сплетены из тонких травинок, перекрывающих друг друга маленьких листьев, волокон со стволов древесных папоротников и нитевидных корней.
Но, пожалуй, главный приз за искусство гнездостроительства должен достаться длиннохвостой синице, родственнице гаичек, живущей в Европе и Азии
[37]. Ее гнездо похоже на вязаный мешочек, сделанный из мха, лишайника и растительных волокон, которые сцеплены между собой шелковой паутиной и воздушными коконами пауков наподобие застежки-липучки. Изнутри гнездо выстлано толстым слоем теплого пуха из тысячи крохотных перышек, а снаружи замаскировано тысячью чешуек лишайника. В целом гнездо состоит примерно из 6000 отдельных элементов.
«Птичье гнездо — это наиболее наглядное отражение птичьего ума. Это осязаемая демонстрация мыслительных качеств, которыми эти существа, несомненно, щедро наделены», — написал английский орнитолог Чарльз Диксон в 1902 г. Тем не менее мы долгое время считали строительство гнезд чисто врожденным поведением: птица рождается с «шаблоном» гнезда, заложенным в ее генах, и действует инстинктивно, практически не задействуя мозг. Ей просто нужно выполнить запрограммированный набор инструкций — моделей поведения и конкретных движений, чтобы на выходе получить гнездо яйцеобразной формы. Нобелевский лауреат Нико Тинберген писал, что для построения своих яйцевидных гнезд длиннохвостые синицы используют последовательность из примерно 14 двигательных актов, однако заметил, что поражен тем, что такие «простые и механические движения в совокупности приводят к столь впечатляющему результату».
В последнее время эта точка зрения изменилась, поскольку ученые накопили убедительные свидетельства того, что строительство гнезд требует широкого набора других составляющих, помимо инстинкта, — обучения, памяти, опыта, принятия решений, координации и сотрудничества. Оказывается, великолепные гнезда длиннохвостых синиц — это результат совместных усилий самки и самца с первого дня. Эта работа требует принятия множества решений о месторасположении гнезда, его конструкции, используемых материалах и непосредственно самой стройки вдвоем.
Неудивительно, что, когда Сью Хили, психолог и биолог из Университета Сент-Эндрюса в Шотландии, и ее команда исследовали области мозга, которые зебровые амадины задействуют во время строительства гнезд, они обнаружили активность не только в моторных путях мозга, но и в отделах, связанных с социальным поведением и вознаграждением.
В эксперименте, опубликованном в 2014 г., Хили и ее команда по исследованию обучения и строительства у птиц решили узнать, могут ли зебровые амадины научиться выбирать более подходящий материал для гнезд на основе своего опыта. В дикой природе амадины строят гнезда в кустарниковых зарослях из полых стеблей, жесткой сухой травы и тонких веточек. В лаборатории ученые предоставили птицам на выбор непрочные хлопковые шнурки и более жесткие бечевки. Поначалу птицы пытались строить гнезда из того и другого материала, но постепенно стали предпочитать хлипкому материалу более жесткий и прочный. Очевидно, что они научились на собственном опыте.
Далее исследователи решили узнать, насколько осознанно птицы выбирают материал для маскировки гнезд. Они оклеили клетки самцов зебровых амадин «обоями» разных цветов, после чего дали им на выбор различный стройматериал: полоски бумаги, соответствовавшие по цвету обоям, и лоскутки других цветов. Большинство птиц выбрали полоски соответствующего цвета. Это говорит о том, что они тщательно оценивают характеристики используемых материалов, а не берут инстинктивно все, что попадается им на пути.
