Самое простое — списать таких птиц со счетов как непреднамеренных жертв человеческого «прогресса». Но, как заметил один ученый-орнитолог, который изучал сельскохозяйственные угодья и джунгли Коста-Рики: «Иметь в экосистеме одних только воробьиных — все равно что вложить все деньги в акции технологических компаний. Если пузырь лопнет, вы потеряете все».
НАКОНЕЦ СКВОЗЬ СЕРОЕ ОДЕЯЛО на Бакс Элбоу пробивается рассеянный луч света, отчего дымка словно начинает светиться изнутри. Вдруг невдалеке я слышу странные свистящие звуки. Три дикие индейки разрывают пелену тумана и стремительно бросаются через полянку, приминая высокую траву своими длинными ногами, как маленькие динозавры, и как по волшебству снова исчезают за облачной завесой. Недавно исследователи сравнили геномы птиц и обнаружили, что с генетической точки зрения индейки гораздо ближе к своим предкам-динозаврам, чем любая другая современная птица: их хромосомы претерпели гораздо меньше изменений со времен пернатых динозавров, чем хромосомы других птиц
[47]. Наблюдая за тем, как они идут по высокой траве на своих длинных ногах, я легко в это верю.
В прошлом веке мы едва не потеряли диких индеек из-за наших гурманских пристрастий. В 1930-х гг. Артур Кливленд Бент написал, что немногие оставшиеся в живых особи развили необычайную хитрость и проницательность, и привел в пример историю, рассказанную неким доктором Дж. М. Уитоном в 1882 г.: «Словно понимая, что их безопасность зависит от умения сохранять инкогнито, когда за ними наблюдают, эти птицы имитируют беззаботное поведение своих ручных сородичей, когда им угрожает пассивная или неизбежная опасность. Однажды я видел, как они остались спокойно сидеть на изгороди, когда мимо них проходила группа охотников. Другой раз двое охотников были настолько сбиты с толку поведением пяти индеек, которые невозмутимо промаршировали прямо перед ними, перепорхнули через изгородь и неторопливо скрылись за небольшим холмом, что не сразу признали в них диких птиц. Стоило им скрыться из виду, индейки рванули со всех ног, а потом перелетели на другой конец широкой долины, оставив своих изумленных и остолбеневших преследователей с носом».
Но есть и хорошая новость. С тех пор численность диких индеек восстановилась, и теперь они процветают во всех штатах, кроме Аляски. Они любят селиться в дубовых и буковых лесах, покрывающих горные склоны. Подобно кагу, они ведут наземный образ жизни. И, как и кагу, не считаются самыми смышлеными, несмотря на истории, подобные той, что рассказал доктор Уитон. Но даже не самые умные птицы могут быть чрезвычайно важны для нас и нашей планеты. В своих рассуждениях о физике красоты Олдо Леопольд первым подчеркнул важность наличия эстетически заметных животных и растений в ландшафте, придающих ему жизненность и порядок: «Осенний пейзаж северных американских лесов — это земля, плюс красный клен, плюс воротничковый рябчик. С точки зрения обычной физики рябчик составляет миллионную долю как массы, так и энергии акра. Но уберите рябчика, и все станет мертвым».
В прошлом наша планета пережила несколько катастрофических массовых вымираний живых видов. Иногда такие экологические катаклизмы могут давать толчок к рождению новых видов. Согласно имеющимся данным, после массового вымирания динозавров около 66 млн лет назад произошел настоящий «большой взрыв», в результате которого появилось все нынешнее видовое многообразие пернатых, включая певчих птиц, попугаев и голубей. В планетарном масштабе времени «шестое массовое вымирание видов» может быть одним из череды таких катастрофических событий. Однако для большинства людей важно лишь то, что происходит на протяжении их короткой человеческой жизни. Меня мало утешает мысль о том, что через несколько миллионов лет природа может восстановить свое видовое разнообразие. Более того, даже если в будущем появятся десятки тысяч видов новых птиц, не факт, что они будут прямыми потомками ныне существующих, выбранных эволюцией в случайном порядке. Луи Лефевр считает, что по крайней мере половина из них будет потомками нынешнего рода Corvus. «Людям эта мысль не нравится, — сказал мне Лефевр. — Они считают ворон некрасивыми и ничем не примечательными птицами. Но кто знает? Может быть, через два миллиона лет они превратятся в ярких красавцев, радующих нас своим пением».
Вполне может быть. Но останется ли на планете кто-то, чтобы услышать их песни?
Какую дорогу выберем мы сами — спокойно наблюдать за тем, как былое птичье изобилие постепенно сводится к нескольким воробьинообразным видам, которые играют по нашим правилам? Или же мы будем прилагать все усилия, чтобы сохранить максимально широкое разветвление птичьего дерева жизни, на котором есть умные виды и не очень, специализированные и легко адаптирующиеся, старые и новые?
«КАК ЧЕЛОВЕК, — однажды написал Альберт Эйнштейн, — каждый наделен достаточным интеллектом, чтобы быть в состоянии ясно увидеть, насколько недостаточен этот интеллект при столкновении со многими существующими в этом мире вещами».
Тем не менее нас остро интересует проблема птичьего интеллекта: выгодно ли птицам быть умными? Как, почему и при каких условиях интеллект может повышать их выживаемость и способность к воспроизводству? Оставляют ли более умные индивиды больше потомства? Как ни странно, научных данных здесь кот наплакал. «На практике очень непросто оценить преимущества для выживаемости и способности к воспроизводству, которые обеспечиваются отдельно взятым конкретным признаком, независимо от характера этого признака», — пишет Сью Хили. Установление взаимосвязей между когницией птиц и их выживаемостью как вида — заветная цель ученых. Сложность состоит в том, говорит Даниэль Соль, что преимущества для выживаемости такого качества, как поведенческая гибкость, могут проявляться только в определенных ситуациях, например в годы кормового дефицита. В благоприятных условиях птицы с жестко запрограммированным, специализированным поведением могут быть более успешными. (Например, исследования галапагосских вьюрков показали, что в одни годы процветают птицы с крупными клювами, а в другие — с более мелкими и заостренными.)
Кроме того, у всего есть своя цена. По словам Даниэля Соля, между плодовитостью и выживанием фактически существует обратная зависимость. Как правило, птицы с более мелким мозгом и коротким сроком жизни откладывают большее количество яиц, чем птицы с более крупным мозгом и более продолжительным сроком жизни. Но у последних более высокий процент выживаемости потомства. Природа словно уравновешивает шансы. «У птиц с крупным мозгом более медленная стратегия жизни, когда основная энергия направлена на выживание, а не на размножение, — объясняет Соль. — К тому же более длительная репродуктивная жизнь увеличивает продуктивность этих видов, хотя они никогда не достигают такой же высокой продуктивности, как быстроживущие виды, для которых главным приоритетом является воспроизводство, а не выживание… Быстрая стратегия жизни может способствовать быстрому росту популяции при благоприятных условиях, но быть рискованной, когда условия неблагоприятны. Если же хорошие годы чередуются с плохими, медленная стратегия жизни может себя окупить, особенно если птицы развили когнитивные механизмы адаптации, позволяющие им пережить тяжелые времена». Другими словами, продолжает ученый, «какая стратегия жизни более выигрышна — медленная или быстрая, — зависит от окружающих условий».
