– Поддерживаю, – голосом обвинителя произнесла Миллисента. – Он не имел права отступаться от своих принципов!
– Он не имел права отступаться от истины, верно я говорю, мисс Гринау? – Хайман обернулся к Миллисенте, радуясь появлению союзника.
– Конечно! – закивала она. – Конечно! Хотя я совершенно не согласна с вашим пониманием истины, но раз уж Дик заявил, что не желает воевать, то должен был отстаивать свои убеждения до конца и отправиться в тюрьму!
Дик с невозмутимым видом зажег трубку. Он пытался скрыть, что чувствует страшную неловкость под прицелом двух пар глаз, в которых читалось беспощадное обвинение.
– Твоя позиция, Дик, нелогична и несостоятельна, – заявила Миллисента.
Какое облегчение! Наконец-то вспомнили, что он тоже здесь!
– Уж простите, какая есть, – проворчал Дик. Не самое остроумное замечание, но он не знал, что еще сказать.
– Совершенно нелогична и несостоятельна! – Хайман грохнул кулаком по столу. – Согласен с твоей сестрой.
– Не знаю, почему ты вдруг… – начала она.
– Обещал заявить на суде, что ты абсолютист, а в итоге? – орал Хайман, перебивая Миллисенту и продолжая ее мысль.
– Как ты мог! – возмутилась Миллисента.
– Почему?! Скажи, почему?! – вторил ей Хайман.
Дик перестал нервно дымить трубкой и вынул ее изо рта. От привкуса табака начинало подташнивать.
– Прошу, остановитесь, – устало проговорил он. – Если я назову настоящую причину, вы не поверите. А другой, столь же убедительной, я придумать не могу.
– Настоящая причина в том, что ты элементарно испугался тюрьмы!
Дик откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Хайман и Миллисента продолжали обсуждать его, но содержание беседы Дика не интересовало. Он даже не прислушивался.
Вечером Хайман и Миллисента уехали в Лондон вместе.
– Твоя сестра очень разумная женщина, – заметил Хайман, прощаясь с Диком. – Жаль, что она не на той стороне баррикад.
Четыре недели спустя Дик получил от Хаймана письмо, в котором сообщалось, что они с Миллисентой собираются пожениться. «Рад, что вы познакомились благодаря мне», – написал Дик в ответном поздравительном письме. Именно так сказал бы древнеримский христианский мученик паре львов, перед тем как погибнуть от их клыков и когтей на арене цирка.
* * *
В один из теплых летних дней 1918 года мистера Хобарта, служащего муниципалитета городка Уибли, оторвал от дел неожиданный визит невысокого темноволосого мужчины. Несмотря на вельветовые брюки и гетры, вошедший не был похож на настоящего сельского труженика.
– Чем могу помочь? – осведомился мистер Хобарт.
– Я по поводу голосования, – ответил темноволосый мужчина.
– Разве вас еще не зарегистрировали?
– Пока нет. Ведь закон
[74], дающий нам право голоса, принят совсем недавно.
– Боюсь, я не совсем вас понимаю. – Мистер Хобарт оторопело уставился не незнакомца.
– По моему виду, наверное, не скажешь, – темноволосый мужчина слегка наклонил голову набок, кокетливо глядя на мистера Хобарта, – но хочу вам признаться, мистер… мистер…
– Хобарт, – подсказал тот.
– Мистер Хобарт, я женщина старше тридцати.
Лицо служащего муниципалитета сделалось заметно белее. Затем, придя в себя, он выдавил улыбку и тоном, каким обычно говорят с ребенком или избалованным животным, произнес:
– Понятно, понятно. Старше тридцати. Кто бы мог подумать!
Мистер Хобарт быстро взглянул на звонок, расположенный над камином в другом конце комнаты, прикидывая, как бы вызвать помощь, не возбудив подозрений маньяка.
– Старше тридцати. Теперь вы знаете мой маленький женский секрет! – игриво улыбнулся темноволосый мужчина. – Меня зовут Перл Беллер. Я писательница. Возможно, вы читали некоторые мои книги. Или не приходилось?
– Кое-что читал. – Мистер Хобарт улыбнулся еще шире, в его голосе зазвучали ласковые нотки.
– Значит, мы с вами уже друзья, мистер Хобарт! Каждый, кто знаком с моими книгами, знаком со мной: я вкладываю в них всю душу! А теперь расскажите скорее про мой бедный маленький голос. Обещаю, на выборах я буду помнить о Родине!
Подходящий момент настал.
– Конечно, мисс Беллер! – сказал мистер Хобарт, поднимаясь из-за стола. – Сейчас я вызову помощника, и мы э-э-э… обязательно вас зарегистрируем.
Он пересек комнату и начал яростно жать на кнопку звонка.
– Я только проверю, чтобы нам принесли нужные книги, – добавил мистер Хобарт и пулей вылетел за дверь.
Очутившись в коридоре, он облегченно выдохнул и вытер взмокшее лицо. Боже правый, этот псих в кабинете явно опасен!
* * *
Следующим утром Дик проснулся в комнате с белыми стенами. Узкая железная кровать, умывальник, стул и стол – вот то немногое, что там стояло. Дик с любопытством осмотрелся: интересно, куда его занесло на сей раз? Подергал дверь. Заперто. Скорее всего, это военные бараки, и его упекли сюда по ошибке, не посмотрев на свидетельство об освобождении от службы. А может, Перл записалась в армию?
Дик посмотрел в окно: оно было зарешечено. Во дворе ходили люди. Нет, не солдаты, как он ожидал, а странного вида женщины и мужчины, которые бесцельно слонялись туда-сюда. «Любопытно, – подумал Дик. – Очень любопытно». Двор огораживала необычно высокая стена, за которой проходили железнодорожные пути, а чуть дальше виднелись черепичные и соломенные крыши деревенских домов и острый шпиль церкви посередине. Дик присмотрелся повнимательнее. Ну, конечно! Медные пластины, покрывавшие шпиль, и позолоченный кораблик-флюгер наверху, и знакомая горгулья на углу башни – он узнал церковь Белбери. Кстати, в Белбери находилась… Нет, нет! Поначалу Дик отмел нелепую мысль. Он снова взглянул на обнесенный высокой стеной двор, по которому бродили подозрительные личности. Последние сомнения отпали: в Белбери находилась психиатрическая лечебница, куда свозили больных со всего графства.
Дик часто видел из окна поезда огромное мрачное здание из розового кирпича рядом с железной дорогой, по другую сторону которой лежала деревушка Белбери и церковь с медным шпилем. Он вспомнил, как, в очередной раз проезжая мимо, размышлял, что происходит за высоким забором лечебницы. Это заведение представлялось Дику столь же таинственным и недосягаемым, как тибетская Лхаса или дамская уборная. И вот теперь он находился здесь, среди сумасшедших, и смотрел на мир сквозь зарешеченное окно. Это все наделала Перл, опять! Если бы не решетки, Дик выбросился бы из окна.
Он сел на кровать и задумался, что делать дальше. Придется очень внимательно следить за своим поведением и речью. Нужно показать, что он совершенно адекватен и не должен находиться среди психически нездоровых людей. Главное – вести себя с достоинством. Как только войдет санитар или доктор – кто угодно, – он встанет и с суровым спокойствием произнесет: «Будьте любезны, объясните, где моя одежда и на каком основании меня здесь удерживают?» Они, конечно, очень удивятся.
