– Услышать «спасибо» было бы очень приятно.
Ха! Эти слова застали ее врасплох.
– Ну, юная леди…
– Мое имя Розмари Морган.
– Что ж, мисс Морган, примите мою искреннюю благодарность и мое восхищение. Держать руку на пульсе всего, что происходит вот с ним, – Силла кивнула в сторону Логана, – это все равно, что стаю кошек пасти.
Она написала номер своего мобильного на визитке и протянула ее мне.
– Позвоните мне, если вам потребуется работа, мисс Морган. У меня всегда найдется место для тех, кто знает законы улицы и местные особенности, тем более – для той, которая умеет держать рот на замке и у которой не происходит размягчение мозга при виде красавчика.
Силла поднялась и бросила купюры на стол – гораздо больше, чем нужно было для оплаты счета.
– Кстати о красавчиках, идем, Логан, давай-ка отведем тебя наверх. Мой бог, да ты босиком!
– Я же сказал тебе, что она похитила мою обувь, – ответил Логан, улыбаясь мне широкой улыбкой.
– Всего доброго, Логан Раш, было приятно с тобой познакомиться, – сказала я, протягивая ему руку для рукопожатия. Любой предлог для последнего прикосновения.
– Всего доброго. – Он взял мою руку в обе свои и нежно пожал. – Спасибо тебе за то, что спасла меня. Это доставило мне огромное удовольствие. Исключая тот леденящий душу вопль на кладбище – тут уж я перепугался до смерти.
Силла повернулась на каблуках и прошествовала к выходу. Логан последовал за ней, но сперва добавил:
– И то, что ты испортила мое шампанское.
Я рассмеялась. Он неисправим.
– И вытянула меня из воды за волосы, – сказал он через плечо, уже подойдя к двери. – Это больно.
– Слабак! – крикнула я ему вслед.
Он развернулся, помахал мне рукой и добавил последнее:
– И утопила мои туфли!
Затем Логан вышел в дверь вслед за Силлой, и больше я его не видела.
Глава 9
Кем ты хочешь быть
Одну неделю и два экзамена спустя бледный след от высохшей соленой воды на пассажирском сиденье моей машины, где Логан сидел в своем мокром смокинге, стал единственным напоминанием о том, что произошло той безумной ночью.
Пятно да визитка Силлы Свитч с ее личным номером на ней.
Я играла теперь с этой визиткой, вертя ее в пальцах, читая и перечитывая. Я, должно быть, проделала это уже раз сто за последние семь дней – сжимала ее в руках, словно магический талисман, мечтая, изумляясь, фантазируя и отбрасывая какие-то мысли.
Я едва не порвала ее на кусочки, но вовремя опомнилась и положила в свой бумажник.
Лобстер сидела рядом со мной на кровати, наблюдая за тем, как я кладу в свой маленький черный клатч блеск для губ, крохотную расческу и айфон. И бумажник, в котором хранится визитка суперуспешного кинорежиссера.
Мои родители устраивают сегодня вечером званый ужин, чтобы отпраздновать окончание моих итоговых экзаменов, – по правде говоря, окончание моей учебы, – и мое вхождение в то, что отец называет «следующей фазой жизни».
Мама очень хотела, чтобы я выбрала более роскошный наряд, но я считаю, что простое открытое черное платье без рукавов прекрасно для этого подходит. Она также хотела бы, чтобы я надела шпильки, но я ненавижу шпильки, и, как по мне, пестрые сандалии без каблуков очень хороши. Я была бы в миллион раз счастливее в шортах, футболке и босиком, устроив браай
[12] на закате, на пляже, с парочкой лучших друзей из школы. Но папа настоял на том, чтобы организовать эту вечеринку, а то, чего хочет глава «Посейдон Индастриз», он обычно получает.
Большинство моих приятелей на всю катушку отрывались в этом декабре
[13]: подцепляли друг друга на короткие свидания и тусили в режиме нон-стоп большой компанией на выходных в заливе Плеттенберг или улетели отсюда, чтобы начать свой годовой перерыв в учебе в Лондоне или Сиднее. Но мои родители настаивали на том, чтобы я провела следующие три месяца, до того, как начнется университет, работая. Мама говорит, что я буду «прояснять свое будущее». Папа говорит, что я «продемонстрирую свою рабочую этику». Я называю вещи своими именами: меня ждет рабский труд.
Я причесала волосы и почистила зубы, липким роликом очистила от шерсти Лобстера свое платье и проверила в телефоне, нет ли новых сообщений. В ожидании остальных, пока они оденутся и соберутся, я прибралась в своей комнате. По крайней мере, это должно понравиться моим родителям.
Мне нравится моя комната. Кровать белого цвета из крашеного дерева, наборный пол из орегонской сосны и стены бледно-аквамаринового цвета создавали атмосферу пляжа: словно это были морская пена, песок и вода. Она явно смотрелась бы лучше, если бы не постеры, почти скрывающие все стены. Календарь с фотографиями выскакивающих из воды китов и стаями дельфинов висел на стене рядом с плакатами с лозунгами против отрезания плавников китам и ярусного и дрифтерного лова, а также ловли рыбы донным тралом – методов промышленного рыболовства, оказывающих разрушающее воздействие на окружающую среду. Прямо напротив своей кровати я повесила гигантский постер «Сиренки» – старого русского ледокола, превратившегося здесь в корабль – символ борьбы за окружающую среду.
Сколько себя помню, я мечтала о том, чтобы стать членом экспедиции к Южному океану, чтобы остановить китобойный промысел, что ведут японцы. Я даже отослала прошение зачислить меня в члены команды в марте, когда мне исполнилось восемнадцать, но в ответном письме по электронной почте меня уведомили о том, что, хотя я вошла в короткий список претендентов, меня не выбрали для декабрьской экспедиции в этом году. Но я отправлюсь посмотреть на корабль, когда он причалит в Кейптауне дозаправиться и пополнить припасы перед тем, как уплыть в воды Атлантического океана. Может быть, мне удастся добиться встречи с капитаном и упросить его взять меня в следующем декабре, когда в университете будут каникулы.
Но по меньшей мере половина моей комнаты отдана другой страсти. Постеры и коллажи с Логаном Рашем украшали дверцы моего гардеробного шкафа снаружи и внутри. Его маленькая статуэтка была привязана на красной бархатной ленте к ручке выдвижного ящика с нижним бельем. Я приклеила постер с ним в полный рост в образе Чейза Фальконера на стену рядом с зеркалом, в котором можно видеть себя целиком, от макушки до пяток, так что, когда я рассматриваю свой наряд, я и любуюсь на его постер, и мы будто стоим с ним рядом – в некотором роде.
На этой огромной фотографии он казался таким настоящим, таким живым, что эта его копия казалась мне более реальной, чем то, что произошло в прошлую субботу на самом деле. То, что теперь казалось просто сном, галлюцинацией.
