— Бабка за тобой твоя придет или сама домой побежишь? — снова спросил он. И опять я не могла дать ответ. Обычно я ходила одна до темна. Но тут была гроза, и никто не знал, когда она закончится. Так что на этот вопрос у меня тоже не было ответа. Вдруг он посмотрел вдаль и резко ударил кулаком по столу. Повернулся ко мне, с нечеловеческой скоростью наклонившись совсем близко к лицу, и произнес:
— Я с кем сейчас разговариваю?
Я все еще молчала, сама поражаясь своей немоте. Он наклонился низко и заглянул мне в глаза. В этот момент мне по-настоящему стало страшно. Его глаза были полностью черные, невозможно было различить ни радужки, ни зрачков, все было сплошным черным дымом.
После первого же моего столкновения с потусторонними силами, бабушка научила меня читать заклинание-оберег. Но в самые нужные моменты я напрочь забывала колдовской язык и по привычке читала молитву "отче наш", которой когда-то обучила меня мама. Зашевелив губами, я быстро произнесла слова молитвы в своей голове, стараясь не смотреть в сторону дяди Вани. Он мгновенно отстранился назад, и я увидела, как темный дымчатый комочек вышел из уха и снова замаячил на широких плечах своего хозяина. Я посмотрела вопросительно в лица, сидящих с нами за одним столом, Марины и ее матери. Они выглядели спокойно и беседовали о том, как много гроз в этом году и о том, что по сельским приметам лето должно быть жарким. Я понимала, что они не видят ровным счетом ничего из того, что вижу я. Вопросы ко мне их отца и его раздражительный тон не казались им угрожающими, видимо интонация в его голосе слышалась для них иначе.
Ливень все не прекращался, и мне уже было очень страшно оставаться в этом доме. Вдруг, я осознала, что так же страшно мне сейчас и за мою подругу, и за ее мать. После реакции "черныша" на молитву, я набралась смелости, встала со стула и пошла в угол с иконами, которые на то время украшали почти каждый деревенский дом. Мне так же необходимо было проверить, не схожу ли я сума, видя и слыша то, чего на самом деле нет. Угол для молитв отличался скромностью, но там было все необходимое для лишенного фанатизма христианина. На стене висели три небольшие иконы Иисуса, Божьей Матери и Николая Чудотворца. На тумбочке под ними стояла лампадка и еще две иконы с ликами святых мужчин. На одной из них было написано Иоан, что напомнило мне имя хозяина дома. Взяв именно ее с накрытой плотной скатертью тумбочки, я быстро направилась к отцу моей подруги. Со стороны, вероятно, это походило на детскую шалость не совсем вменяемого ребенка, но я переборола нерешительность и резко поднесла золотую икону к лицу дяди Вани, выпалив при этом первое, что пришло мне в голову:
— А вы видели эту икону?
Моя подруга и ее мать удивленно уставились на меня. Мужчина же, когда я через секунду повернула к нему голову, был уже на противоположном конце комнаты. Он отодвинул занавеску кладовки и сказал, что выпьет чуть спиртного и поспит. Дядя Ваня быстро удалился, напоследок посмотрев на меня и как-то чрезмерно артистично прищурив глаз.
Я стояла с иконой и обдумывала план своих дальнейших действий по запугиванию дымчатого паразита, как Марина взяла меня за руку и повела за собой к окну.
— Что с тобой? Папа устал, ему не до смеха. Пойдем лучше посмотрим на грозу, — сказала Марина и тут же за окном снова загромыхало.
Мы принялись рассматривать неутихающую бурю и узоры из капель на оконном стекле. Выбирая по своей собственной капле, мы ждали, какая из них доберется до низа быстрее. Я бездумно тыкала пальцем, выбирая первую попавшуюся на глаза, а сама размышляла об увиденном. Мне снова стало казаться, что всего этого со мной не происходило. Никто из присутствующих не сказал, что отец неважно выглядит или странно себя ведет. Никто не заметил дымчатого комочка и тем более черного, как ночь, взгляда. Никто не слышал его угроз. Это все заставляло меня снова думать, что я не права. Я, как и раньше, начинала винить в случившемся только себя и свое бурное воображение.
Мы сидели и уже смеркалось. Серые тучи становились все более тяжелыми и зловещими. Как вдруг я увидела в окне силуэт своей бабушки, она была в сапогах и какой-то шинели. Забавно перескакивая с одного островка грязи на другой, она несла в руках мои сапоги и дождевик. Раздался стук в дверь. Бабуля аккуратно зашла на порог дома, чтоб не запачкать яркий полосатый ковер и приветливо поздоровалась. Принявшись одевать меня, она чуть заметно глянула исподлобья по сторонам, остановив свой взгляд на двери в спальню, где отдыхал дядя Ваня. Я была готова, и, немногословно перекинувшись фразами с хозяйкой дома, мы выбежали из гостей в самый разгар бури.
Глава 2
Череда крупных капель плеснула мне в глаза, и я совсем опустила голову вниз. Сильные порывы ветра рвали с меня капюшон, и, пожалуй, весь мой довольно легкий дождевик, а насквозь промокшие пряди волос то и дело хлестали по раздраженному лицу. Если б бабушка не вела меня за руку, я б вовсе не могла идти, напрочь потеряв ориентацию в пространстве. Мне снова хотелось чудом оказаться в теплом, сухом доме и наблюдать за всем происходящим через оконное стекло.
Спустя годы я стала ассоциировать природные ненастья с потрясениями судьбы. Так часто бывает, человек, попав в бурю жизненных проблем, не может разобраться, что вокруг него происходит и куда ему двигаться. Ливень не дает раскрыть глаза и оглядеться, намокшие волосы раздражают каждым своим прикосновением, а ветер не перестает трепать тебя, то и дело, бросая из стороны в сторону. В обоих случаях, связано ли это состояние с природой или с ударами судьбы, человеку необходимо укрыться и посмотреть на все со стороны. Только в спокойном состоянии души и тела, он способен увидеть картину в целом и иногда даже удивиться своей чрезмерной реакции. Достаточно лишь отстраниться от всего, что слепит глаза, бьет по лицу и не дает двигаться вперед, и ты снова способен видеть жизнь во всей ее красе.
Бабушкин дом всегда манил меня зайти внутрь и сделать передышку от всего, что страшит и тревожит, а сегодня вечером, я спешила туда как никогда раньше. Сейчас, завернувшись в мягкий плед, обнимая кружку горячего молока с медом и рассказывая бабушке о сером дымке, я действительно чувствовала себя здесь под особенной защитой.
Наш деревенский дом был достаточно большим снаружи, но внутри он состоял всего из двух комнат. К большой комнате не разделяясь стенами, прилегала кухня. У веранды была своя дополнительная дверь, которая на время холодов закрывалась, сохраняя тепло в доме. Стояла поздняя весна, начиналось лето, и сейчас дверь веранды была всегда открыта, давая обзор на большие стекла с белыми занавесками и массивную входную дверь. Наш зал был просто огромным, впрочем, и спальня моих прародителей была чрезмерно просторной. Я знала точно, что больше ни у кого в деревне дом не поделен всего лишь на две комнаты, подобно нашему. Но, по мнению бабушки, пространство тоже было живое и нуждалось в свободе. Если человек пытался запереть его в тесных стенах, то оно уставало и начинало давить на своего хозяина.
Каменный снаружи и отделанный деревом изнутри, этот дом в летний дождливый день приобретал насыщенный медовый оттенок и благоухал Осиной. Мебель в большой комнате была изготовлена из темного дерева и покрыта сияющим лаком. Цвет ее был значительно темнее стен, но все вместе смотрелось очень тепло и изящно. Ни ковров, ни картин у нас не было, зато диван, кресла и мою кровать украшали кружевные накидки цвета молока и декоративные подушки с ручной вышивкой полевых цветов.
