Обнажив, она показала свои руки, покрытые мелкими порезами и усеянные точками запекшейся крови. Бабушка с видом следователя взяла ее за запястье и подтянула одну из рук ближе к себе. Я немного улыбнулась, потому, как со стороны это выглядело немного комично, и ей не хватало только большой канцелярской лупы для полного образа.
— А накануне такое привиделось, что и словами страшно описать, — второпях продолжала она. — Приснилось мне, будто я встала посреди ночи и уснуть не могу больше. Пошла воды попить на кухню. Возвращаюсь, а муж мой лежит на кровати в свете луны, и совсем как не живой. Я подошла к нему, наклонилась послушать — дышит или нет. А дыхания то и нет вовсе. Я зажгла ночную лампу, подошла к нему снова, а он как труп лежит. Глаза его впали совсем, темные круги на месте очей, нос тонкой высохшей кожей покрыт. Челюсти нижней, баб Валь, будто нет совсем, а шея в одних венах, словно вся ссохшаяся. Помню, не хотела шуметь, но увидев такое, тут же закричала от ужаса. И в тот же миг сама проснулась от своего же крика. Муж мой стоял на коленях и успокаивал меня в этот момент, целуя мои руки. Говорю тебе, дела неладные с нами творятся. Мужик мой спит весь день, бледный, худой. Я не высыпаюсь, сил совсем нет, а тут еще кошмары одолели. После ночи на работу идти, а у меня голова кругом и ночные ужасы перед глазами весь день стоят.
— Я посмотрю по твоему перу, что вокруг дома происходит. А ты постарайся не думать о плохом и заходи ко мне вечером после работы, — уже в дверях ответила ей бабушка.
Та второпях поблагодарив нас, выскочила на улицу. Я видела, как она выбегает со двора, размахивая своими тонкими руками проезжающему по соседней улице автобусу.
— Похудела она очень, — произнесла я.
— Точнее сказать, высохла совсем, — поправила мои слова бабушка, — за Крокусом сегодня не пойдем.
Я ликовала, моя маленькая мечта сбылась и, сбрасывая тапочки, я уже ныряла под покров пухового одеяла.
— Я буду проводить ритуал, пока солнце не взошло. Ты будешь мне помогать? — вдруг послышался неожиданный вопрос.
Я обожала всякого рода ритуалы, и с большим энтузиазмом предвкушала каждый из них, но сейчас мной так сильно овладела лень, что я даже всерьез подумала отказаться от участия. Однако, еще никогда за все время обучения у бабушки я не пожалела, что присутствовала на ее по истине уникальных колдовских обрядах. К тому же так часто бывало, что самое раннее утро давало мне намного больше сил и энергии на весь день, чем пара тройка лишних часов сна. И когда очередной раз послышалось протяжное вопросительное междометие «ну-у-у?», я нехотя поднялась с кровати и засунула ноги обратно в тапки.
— Если будешь спать, спи. А если хочешь мне помочь вставай и иди в погреб, — еще не видя, что я поднялась, она снова крикнула из кухни.
Шоркая, я подошла к ней и приняла маленький исписанный листик. Заставляя себя проснуться, я спустилась в погреб. Его холод, как назло, снова вернул меня мыслями в свою нагретую кровать. Лишь только фантазии о тепле и уюте пухового одеяла роились сейчас в моей голове, и я, по несколько раз читая названия трав и предметов, тщетно пыталась сосредоточиться и взять правильный засушенный веничек или баночку с деревянных полок. В списке так же указывалась продолговатая резная шкатулка, которую я никогда не открывала и даже толком не обращала на неё внимания. Она показалась мне весьма милой, как только я спустила ее с самого верха. Неглубоко в дереве были вырезаны ветки рябины и озорные птички, прилетевшие ею полакомиться. Краска в бороздках уже давным-давно выцвела и лишь легким оттенком напоминала о своей былой сочности. Рыжая рябина слегка отливала золотом, а длинные бирюзовые ветки напоминали чьи-то проступившие сквозь кожу вены. Я аккуратно подняла её из погреба и поставила на кухонный стол. Она была защелкнута всего на один металлический крючок, плотно входивший в такую же резную местами поржавевшую петлю. Её было совсем нетрудно открыть, но я не посмела этого сделать, и вновь нырнула в погреб за остальными атрибутами.
Как только я вылезла с охапкой сухих трав, мне было велено налить в алюминиевый таз теплой воды и поставить на пол подальше от центра комнаты. Выполнив поручение, я краем глаза увидела, что бабушка подошла к резной шкатулке, и выдернула крючок из петли. Тот час подскочив к ней, чтоб ничего не пропустить, я заглянула ей через плечо. Но то, что я увидела, напоминало какие-то длинные неровные отрезки, чрезмерно бледного трупного вида с сине-фиолетовыми шляпками. В первую же секунду её содержимое вызвало во мне отвращение, но бабушка аккуратно отсоединив одну сморщенную трубку от другой, достала из ящика длинный изящный гриб. Он выглядел довольно большим и странным образом подсушенный, так что мягкие ткани все еще будто бы жили, правда, теперь уже с меньшей силой. Его шляпка казалась неровной, с искусными фиолетовыми акварельными пятнами, которые в свою очередь украшали мелкие выпуклые белые точки. Чуть ниже, словно сотканный из сотни паутин красовался насухо прилипший одной стороной к стеблю, подшляпный зонтик. Это был крупный, засушенный специальным способом, Мухомор, который теперь больше походил на мумию какого-то инопланетного существа, чем на некогда красивый и яркий гриб.
— Это же Мухомор! — воскликнула я.
— Да, именно он, — призналась бабушка, — у меня и Поганки имеются, но для нашего ритуала незаменим именно Мухомор!
Взяв белое куриное перо, она ловким движением воткнула его глубоко в шляпку гриба. И без того столь жуткий магический предмет, соединенный с этим пером, казался теперь чем-то невероятно зловещим. Если б однажды шагнув на улицу, я вдруг обнаружила его на своём пороге, то у меня б не возникло абсолютно никаких сомнений, что на весь мой дом навели мощнейшую порчу, и всех его обитателей неминуемо ждёт погибель. Но это был всего лишь атрибут для ритуала по определению порчи, который бабушка бережно поместила на поверхность воды. Затем она разложила на полу сухие веточки различных трав, а слева зажгла большую массивную черную свечу.
Сняв тапки, она безжалостным отточенным движением проколола, откуда не возьмись, длинной цыганской иглой свой большой изогнутый палец. Окончательно проснувшись от ее действий, я безмолвно наблюдала, как бабушка села на табурет и опустила свои ноги в ритуальный таз. Не обращая на меня ровно никакого внимания, она потянулась к кухонному столу и стянула с него свою колдовскую книгу. Практически ничего не объяснив, бабушка принялась читать заклинание, исключительно жестами призывая меня поджигать веточки трав и одну за другой бросать в воду. Уже на третьей ветке от проколотого пальца вода окрасилась в слегка розовый цвет, а травинки, ведомые странной силой, приобрели ровное круговое движение. Проплывая под бабушкиными ногами, они подобно речным баржам скрывались под гигантским мостом. Мухомор в свою же очередь, словно галантный мушкетер с пером на шляпе, крутился на месте, временами цепляясь за травинки, будто здороваясь с каждой за руку.
Затем одна из них цепко схватилась за его перо, подцепив ещё одну свою подружку Полынь. К ним присоединилась Герань и Черемуха, и все они дружным хороводом сбились в большой травяной блин, под которым насовсем исчез их галантный кавалер. В следующий момент я поняла, что сухие травы закончились, а бабушка произнесла последние слова заклинания. Она театрально захлопнула книгу и попросила меня постелить на полу полотенце. Высунув свои ноги из таза, она не спеша обтерла их, внимательно осмотрев свой большой палец. Я все еще не понимала смысла ритуала: «возможно, если б веточки трав не зацепились за гриб, у нас бы не было «зацепок» в этом деле», — пронеслось в моей голове, и я ехидно заулыбалась.
