– Мы поговорим позднее, – мягко сказал он. – Я обещаю.
Элис перехватила взгляд Аполлона и указала на свободный стул. Здесь же находился пожилой мужчина с седеющей бородой. Его звали Джулиан, и он жил в Бронксе. Аполлон узнал кое-кого из тех, кто присутствовал на предыдущем собрании, но не всех. Это не имело значения. На прошлой неделе новеньким был он, теперь пришла их очередь.
– Я хочу приветствовать вновь прибывших, – сказала Элис, когда все собрались. – Я рада, что вы сумели найти нас сегодня, ведь нам пришлось изменить место встречи в самый последний момент.
Женщина средних лет – новенькая, – которая сидела через два стула от Аполлона, слегка приподняла руку.
– Я узнала о вас из Фейсбука, – сказала она. – Мой психолог рассказал мне о вашей группе.
– Хорошо, – сказала Элис. – Вы уже стали членом группы? Или вы просто болельщик? Когда я заполняла страницу в Фейсбуке, мне кажется, я поступила неправильно. Кто хочет стать болельщиком Выживших?
Джулиан поднял руку.
– Я болельщик.
Элис улыбнулась.
– Благодарю, Джулиан, я также болельщик. – Потом она окинула взглядом собравшихся. – Кстати, я Элис. Я забыла представиться. И… сэр?
Еще один новенький, пузатый мужчина за пятьдесят, который вытащил из кармана телефон и с остекленевшими глазами принялся нажимать на экран, поднял глаза на Элис.
– Во время встречи мы не пользуемся телефонами, – спокойно сказала она.
Он показал ей экран.
– Извините! Я решил, что стану болельщиком прямо сейчас. – Он окинул взглядом группу. – Если я этого не сделаю сейчас, то просто забуду. – Он еще раз нажал на экран и убрал телефон в карман. – Извините.
Элис наклонилась в его сторону.
– Спасибо, я очень ценю, что вы это делаете, – сказала она. – Почему бы нам теперь всем по очереди не представиться? Вам необязательно что-то говорить, но мы бы хотели с вами познакомиться. Если вы здесь, то вы также Выживший.
– С тех пор как моя дочь ушла, для меня наступили тяжелые времена, – снова заговорила женщина средних лет, но теперь ее голос был едва слышен.
– Мой отец читал мне, когда я был ребенком, – сказал Аполлон.
Что он говорит? Какое отношение это имеет к преступлению Эммы? Или к его выздоровлению?
– «Когда папа ушел в море», – начал цитировать Аполлон.
И продолжал до тех пор, пока Ида не повернулась спиной к ребенку и гоблинам – маленьким безликим существам в пурпурных плащах, – которые забрались в комнату через открытое окно.
Тут он остановился на мгновение, потому что у него перехватило дыхание. Телефон в его кармане дважды завибрировал, но он не стал его проверять, лишь молча окинул взглядом группу. Они разговаривали уже пятьдесят минут.
– Это книга Мориса Сендака, – сказал Аполлон.
– «Там, где живут чудовища»? – спросил Джулиан. – Тот самый парень?
– Да, это его книга, но она не так хороша, как та, что я цитировал. Она называется «Там, вдалеке».
– А почему отец читал вам именно эту книгу? – спросила Элис. – Даже те отрывки, которые вы процитировали, показались мне страшными. Никто не следил за ребенком.
В комнате наступила странная тишина. Может быть, все размышляли о том, что следовало из слов Элис. Аполлон определенно об этом думал.
Никто не следил за ребенком.
У каждого в комнате имелись собственные горести, в которые они погрузились, и группа впала в задумчивое состояние, многие молча молились.
И тут в кармане Аполлона вновь загрохотал телефон, хотя звук был выключен, и он вскочил на ноги, огляделся по сторонам и страшно удивился, что никто не обратил на него внимания. Телефон снова ожил. И опять. Аполлон понял, что это не телефонный звонок, а серия сообщений, и посмотрел на Элис, которая погрузилась в какие-то дыхательные упражнения, глаза у нее были закрыты.
Продолжая на нее смотреть, Аполлон достал из кармана телефон, но держал его на ладони, у бедра. На экране одно за другим возникло четыре сообщения.
Уже нашел покупателя для книги!
Он хочет лично обсудить цену.
Сказал, что ты в церкви.
Займись продажей.
У Аполлона не было времени размышлять о том, как Патрис мог узнать, где он находится, он изучал комнату, пытаясь понять, кто из присутствовавших здесь людей является покупателем, и пожалел, что Патрис сам не занялся продажей. Но если Дана сказала Лилиан, чтобы та последила за Аполлоном и уберегла от самоубийства, Патрис мог попытаться сделать то же самое. К этому моменту встреча продолжалась уже пятьдесят пять минут. Через пять минут все будет закончено, и тогда он сможет ответить Патрису.
– Я видела свою дочь в компьютере.
Голос, предложение заставили всех в комнате вздрогнуть. Аполлон так удивился, что уронил телефон, и тот с громким стуком упал на экран. Аполлон быстро посмотрел на Элис, которая это заметила, бросила на него свирепый взгляд и повернулась, чтобы выяснить, кто произнес странные слова, но все это заняло не более пяти секунд.
– Я включила свой лэптоп, и она там была. Моя малышка. Ее фотография, в парке, вместе с бабушкой и дедушкой.
Женщина средних лет, которая сказала про страницу Выживших на Фейсбуке, именно она произнесла эту фразу. Она сидела через два места от Аполлона, но до сих пор он ее даже толком не рассмотрел. Женщина была настолько худой, что складывалось впечатление, будто она не ела целую вечность. Волосы собраны в небрежный конский хвост, вдоль лба, рта и глаз глубокие морщины, однако она могла быть моложе Аполлона. Лицо не старое, но искажено страданием. Она снова заговорила, повернувшись к Аполлону.
– Но я не знаю, кто сделал фотографию. – Казалось, она задавала вопрос именно ему.
Она засунула руку в карман, и часть людей в комнате инстинктивно напряглись, словно женщина собралась достать пистолет. Но вместо этого она вытащила листок бумаги, смятый в шарик.
Отец Хаген бросил быстрый взгляд на Аполлона и повернулся к женщине. Когда он заговорил, его голос звучал совершенно спокойно, почти небрежно. Как у человека, привыкшего иметь дело с неуравновешенными людьми.
– Однажды я открыл себе аккаунт в Gmail, – сказал отец Хаген, – и увидел объявление, заполнившее всю страницу. В нем ко мне обращались по имени. Там говорилось: «Джим, мы считаем, что вы достойны отпуска в Коста-Рике». Я удивился, откуда они узнали, что я люблю, чтобы меня называли Джимом, потому что мое первое имя Фрэнсис. А Джеймс – второе.
Женщина повернула голову от Аполлона к отцу Хагену, на лице у нее появилось недоумение, словно отец Хаген произнес что-то очень странное, и расправила листок бумаги, который больше походил на кусочек тряпки.
