Впрочем, в тот же день командованием 9-й армии была направлена телеграмма в штаб группы армий «Центр» о подготовке оборонительной линии Теряево – Ошейкино – Доры – Кельи – Гнездово – Подол. Фактически это соответствовало третьему варианту из предложенных 8 декабря, при этом отход войск на указанную линию планировался на начало января. В течение трех недель предполагалось отвести назад части, непосредственно не занятые в боевых действиях
[221].
Что касается использования объездных путей из-за опасности передвижения по Старицкому шоссе на виду у советских артиллеристов, то такая необходимость действительно сильно снижала возможности немецкого командования в сфере оперативной переброски резервов. Все перемещения войск в сколь-нибудь значимых масштабах, как правило, достаточно быстро вскрывались советской разведкой.
Так, в ходе переговоров с командующим фронтом вечером 11 декабря В. А. Юшкевич сообщил, что «авиаразведкой установлено скопление до 800 автомашин с грузом и пехотой в Пушкино», а также движение полка пехоты в сторону Калинина. В связи с этим командарм просил нанести воздушный удар по немецкой группировке, на что С. И. Конев пообещал согласовать со Ставкой действия ночной бомбардировочной авиации
[222].
Следует отметить, что советская авиация «работала» по подходящим частям 251-й пд весь день, совершив, правда, всего 21 вылет на атаку войск противника и три – на разведку. Пилоты заявили об уничтожении 45 автомашин с грузом и пехотой, 45 повозок с грузом, а также автобуса и легкового автомобиля
[223]. Судя по немецким данным, в одном только 3-м батальоне 459-го пп в результате дневных бомбовых ударов в районе Пушкино два человека были убиты и 21 ранен. Кроме того, погибло 10 лошадей.
Таким образом, 31-я армия в течение 11 декабря продолжала усиливаться с целью нанесения следующих ударов по обороне противника. Теперь, правда, многое стало зависеть от успехов соседней 29-й армии.
В ночь с 10 на 11 декабря состоялись весьма эмоциональные переговоры между И.С. Коневым и И.И. Масленниковым. Командарм сообщил, что он планирует, собрав в кулак все оставшиеся резервы, снова прорваться на Борихино. При этом Масленников жаловался на отсутствие боеприпасов: «Снаряды не получили, следовательно огонь можем дать только пулеметный, минометные 50 мм и артиллерийский 45 мм, но только бронебойные снаряды и одна батарея 122 мм. Еще раз докладываю, без снарядов организованную крепкую систему огня противника сломить не можем, и поэтому неуспех и большие потери».
И. С. Конев выразил удивление предыдущими сообщениями командующего армией о прорыве немецкой обороны, обеспокоившись также тем фактом, что «противник может снять с Вашего фронта дополнительно еще части, и при нашей плохой разведке это пройдет незамеченным, тем более что авиация эти дни не работает. Предупредите крепко всех подчиненных, чтобы не проспали противника». Изложив задачу 29-й армии в предстоящем наступлении, командующий фронтом особо указал: «Проявляйте больше бдительности, чтобы при этой обстановке, неблагоприятно сложившейся для противника, противник не вывел бы свои войска из Калинина».
В ответ на критику командарм сослался на небольшую боевую численность своих стрелковых полков, превосходство противника в интенсивности артиллерийского огня и его способность быстро перемещать свои резервы вдоль линии фронта. По поводу снятия немецких резервов с участка своей армии И.И. Масленников сообщил, что «из первой линии окопов не фиксируется вывод пехоты врага, все время активной разведкой следим».
Эти слова командующего 29-й армии вызвали целую мотивирующую тираду И.С. Конева: «Силы врага Вы переоцениваете. Противник не тот, что был месяц тому назад. Вы допускаете огромную ошибку, восхваляя положительные качества противника… Меня крайне беспокоит, что, если эти Ваши настроения имеют место и у нижестоящих начальников, а это видимо так, то такими настроениями Вы серьезно осложняете себе дело и создаете дополнительные себе трудности. Вы докладываете, что немец маневрирует резервами. А почему Вы не можете? У немцев резервов на Вашем фронте не больше, чем у Вас, а даже меньше. Отбросьте Вы все доказательства о невозможности наступления, а лучше заставьте себя и подчиненных думать над тем, как лучше разбить немцев, и тогда у Вас наверняка прибавятся силы при этих же возможностях. Зная Вас лично как храброго генерала, я совершенно не пойму, как можно так переоценивать противника, что в известной мере граничит с боязнью противника. Должен Вам сообщить из опыта наступления Юшкевича, что даже при успехе находились люди, боявшиеся наступать. Больше того, в штабе Юшкевича оказалось немало пораженцев, и стоило только очиститься от этих людей, кого-то отправить на тот свет, крепко нажать на войска, и при тех же силах войска получали новые успехи. Очевидно, уже стало бесспорным, что за последнее время противник больше воевал наглостью, чем силой. Почему мы не можем этой наглости противопоставить дерзость и организованность в действиях?»
На это Масленников ответил, что общие потери его армии с 5 по 10 декабря составили свыше 2000 человек, а все брошенные в бой резервы были «уничтожены огнем противника. Наступления мы все время не прекращали, и будем продолжать наступать, весь вопрос сейчас упирается в снаряды. Завтрашним наступлением расстреляю последние снаряды в надежде, что снаряды будут подброшены». Конев снова перешел к мотивации: «Какое же это наступление, когда Вы сами в него не верите, и все Ваши доводы направлены к тому, чтобы не наступать». По всей видимости, в этот момент его прямой подчиненный начал выходить из себя: «Если бы мы противника боялись и не верили в наступление, то мы не дрались бы то такого состояния, когда в полку остается всего 80 штыков, и из всего командного состава полка только один младший лейтенант». В ответ Конев язвительно заметил: «Потери – это еще не доказательство хорошей драки. Вы попробуйте сделать так: потерь меньше, а успехов больше».
Судя по всему, Масленников понял, что начал переходить границы, и продолжил переговоры в более спокойном ключе: «С Вашего разрешения бросаю 908 сп. Рассчитываю, что Юшкевич выйдет в район артиллерийских позиций врага, и мы вместе с ним безусловно возьмем Калинин. С трусами и паникерами расправляемся беспощадно, строго выполняя Ваши личные указания. Взаимодействие с артиллерией было хорошее». Командующий фронтом продолжен вселять в командарма уверенность: «Юшкевич уже вышел на артиллерийские позиции и даже дальше. Посмотрите на карту, какая складывается благоприятная обстановка, а Вы мне всё твердите о том, нельзя ли как-нибудь не наступать». Впрочем, Масленников быстро нашел, что ответить на подобные утверждения: «Артиллерийские позиции 161 пд в районе Мамулино и Калинин как были, так и остаются, правое крыло Юшкевича их не затронуло. Когда он будет выходить в район Мамулино, только тогда будет расстроена система огня противника, и враг будет уничтожен нашими совместными усилиями». Командарм попросил начать наступление в 14:00 11 декабря, однако Конев заявил, что необходимо наступать с 12:00
[224].
