— Вот так ломают конечности, — иронически заметил он. — Осторожнее, Жанна.
Боясь показаться нелепой трусихой, она последовала за ним. В первой комнате стоял старый лакированный посудный шкаф, совершенно пустой, рядом с ним — стол, покрытый цветастой клеенкой, к которому сиротливо прислонился стул без спинки. Ломакин подошел к полуразрушенной печи и, любовно погладив кирпичи, вымазанные известью, заметил:
— Ну какая изба без печи?
Молодая женщина обратила внимание, что на лежанку вела лесенка. В печи уже, видимо, много лет «грелись» растрескавшиеся кирзовые сапоги.
— Дом постепенно оседает, и крыша давит на печь, — сказал Андрей с видом знатока. — Скоро бедняга совсем разломается. Понимаете, почему лучше не спать на чердаке? Давайте зайдем в другую комнату.
Другая тоже оказалась частично выпотрошенной. Из платяного шкафа сиротливо выглядывали спортивные штаны, заношенные до дыр. Панцирная кровать ощетинилась колючками. Жанна вдруг явственно представила, как когда-то здесь жила семья и на этой кровати красовались подушки, какие она видела на картинках, — башенкой. Мягкая перина так и манила прилечь после трудового дня. А потом дети уехали в город, старики остались одни среди болот. Может быть, они и пытались продать дом, да кто его купит в такой глуши? В более хороших брошенных деревнях такое хозяйство предлагают за копейки, проблема — найти хозяев. И уехали старички к детям в город, и бросили вещи, много лет служившие им. Она почувствовала, как от этих грустных мыслей сдавило горло.
— Здесь можно поесть и переночевать. — Андрей покопался в печи и вынул закопченный, но целый чугунок. — Как вам такое предложение?
Жанна опустилась на панцирную кровать, не обращая внимания на уколы сломанной проволоки.
— Давайте.
— Тогда разбирайте рюкзаки и готовьте картошку, кстати, возле дома я видел колодец, может, в нем и ведро сохранилось, посмотрите, а я постараюсь починить лодку, пока светло. — Ломакин бросил поклажу на пол и вышел. Молодая женщина встала, достала из рюкзака картошку, нож, котелок и, положив все на стол, отправилась к колодцу. Найдя его, она еще раз подивилась наблюдательности Андрея. Если бы спутник не сказал, что видел его, она бы в жизни ничего не нашла. Колодец почти полностью скрыла жирная зеленая трава, лишь кое-где обнажалось почерневшее дерево. На ее удивление, в нем сохранилось ведро, да как сохранилось… Без густой ржавчины, которой в доме было в изобилии! Жанна набрала воду, отметив ее чистоту. Хороший чай получится сегодня! Вернувшись в дом, женщина приготовила картошку и вышла во двор. Следов кострища нигде не было видно, придет Андрей — сам решит, где лучше его соорудить. Она еще раз подошла к старому шкафу с облупившейся светло-коричневой полировкой, где когда-то хозяйка бережно хранила тарелки, чашки, сервизы. Слезы навернулись на глаза, когда женщина прикоснулась к разбитому стеклу верхнего отдела. На крошечной кухоньке их дачного домика стоял точно такой же, купленный еще бабушкой и дедушкой, а потом, с приобретением новой мебели, перекочевавший на дачу. Как теперь она любила маленькую дачку в три сотки, любовно высаженные матерью цветы, плодовые деревья, за которыми отец ухаживал, как за своими детьми! Жаль, что эта любовь проявилась в ней слишком поздно. Суждено ли ей когда-нибудь еще раз взглянуть на дачу хотя бы одним глазком? По щекам потекли слезы, и Жанна быстро отерла их пыльной рукой, оставив грязные разводы. Андрей сразу заметил их, как только вернулся домой.
— Плакали?
Она отвернулась и промолчала.
— Это хорошо, что плакали, — констатировал он. — Я бы сам всплакнул, да мне нельзя — я мужчина. Мне почему-то вспомнился дом, думаю, у вас те же самые воспоминания.
Она всхлипнула:
— Какая же я была дура!
— Сейчас не время винить себя. — Он кивнул в сторону улицы. — Я выбрал место для костра, вижу, картошка готова. Глядите, как я отскреб чугунок мелкими камешками. Он блестит, почти как зеркало. Сейчас мы сварим знатный суп. Помогите мне. Заодно и отвлечемся от грустных мыслей.
Они вышли на улицу.
— Будем разжигать здесь. — Андрей взял порыжевшую от ржавчины косу, прислоненную к дому. — Нашел в сарае.
Ловкими движениями он выкосил траву, мешавшую разводить костер, принес сухие сучья и, свалив их в кучу, достал спички и поджег, обложив костер кирпичами, которые в изобилии валялись возле сарая. Наверное, хозяева хотели сделать пристройку…
— На камни легче пристроить чугунок. — Ломакин налил в него колодезной воды, открыл банку тушенки, бросил туда картошку, не так мелко крошенную, как вчера, посолил, поперчил и махнул рукой: — Оставим вариться. Чай придется пить пустой. Лес далеко, идти туда неохота.
— Как бы теперь избавиться от комаров, — добавила Жанна, отгоняя мошкару.
— Пока мы на болотах, это невозможно, — заявил спутник и улыбнулся. — Вот когда придем к Завьялову… Наверное, у него целые приспособления для борьбы с мелкими противными насекомыми.
Жанна дернула плечом:
— Иногда мне не верится, что мы найдем его.
— А мне почему-то верится, — парировал Ломакин. — Перед нами стоят задачи куда более важные, чем просто найти чей-то дом. Нужно проникнуть внутрь и украсть саблю. Но и это еще не все. Нужно с этой саблей из дома выйти — и вот это и есть самое опасное предприятие. Честно говоря, — он потрогал кончик носа, — меня смущает, почему Завьялов забрался в самую гущу болот. Допустим, у него подпольный музей с крадеными сокровищами — и что? Можно и в центре города устроить все так, чтобы комар носа не подточил.
Жанна вздрогнула:
— Ваше сравнение с комаром… Здесь оно не то чтобы неуместно, но… Я не могу о них слышать.
— Ладно, оставим рассуждения на более удобное время. — Андрей зачерпнул варево ложкой и попробовал. — Картошка сыровата. Надо было все же покрошить помельче.
— Вам удалось починить лодку? — спросила женщина.
Ломакин усмехнулся:
— И да и нет. Она совсем сгнила, бедняжка. Но шанс переплыть озеро у нас есть.
— А потом? — Жанна поежилась, почувствовав ледяной холод, хотя солнце грело вовсю. — Нам снова придется преодолевать болота?
— Выберем самое проходимое, — заверил ее Ломакин. — К тому же большую половину пути мы пойдем по тракту, выложенному большими плитами. Когда-то, еще во времена Советского Союза, в тех краях добывали торф. Предприятия давно нет, но осталась сносная дорога. — Он снова зачерпнул похлебку. — Готова. Давайте тарелки. В качестве приправы сегодня у нас снова чистый воздух.
— Сейчас порежу хлеб. — Женщина подумала, что сделает это с радостью. Она испытывала благодарность к почти незнакомому мужчине, который помогал ей спастись и начать новую жизнь. Когда Жанна принесла тарелки и хлеб, Андрей разлил болотное жаркое — как он его назвал — и дал ей вилку.
— Вкусно?
— Очень. — Женщина ела с жадностью.
