Через несколько дней Девлет Гирей подошел к устью реки Кромы, где его поджидал худой тщедушный человечек с желтым лицом, немного смахивавший на обезьяну. Увидев хана, он спрыгнул с белой, в черных яблоках, кобылы и бросился на колени:
— О великий хан! Я счастлив видеть тебя!
Что-то неприятное было во всем его облике, Девлет брезгливо поморщился и хотел объехать этого человека, но подоспевший мирза пояснил, что перед ним Кудеяр Тишенков, тот самый боярский сын, который готов провести их войско вброд. Это не уменьшило чувства брезгливости и презрения. Девлет Гирей подумал, что крымские ханы всегда ценили преданность и жестоко расправлялись с предателями. Предатель есть предатель. Сегодня он помогает одним, завтра — другим. Разве ему можно доверять? Этот вопрос он и задал доверенному лицу — Мустафе-аге, еле державшемуся в седле от усталости и поглаживавшему больную поясницу.
— Кудеяр ненавидит Ивана Четвертого, — шепнул он. — Впрочем, можете в этом убедиться.
Тишенков продолжал бить лбом о мокрую землю, не вытирая комочков грязи, прилипших к бледным щекам. Девлет Гирей спрыгнул с коня и подошел к нему. Лицо предателя расплылось в угодливой улыбке, и она тоже была противна хану.
— Значит, Кудеяр — боярский сын, — хрипло проговорил Девлет Гирей. — Желаешь помочь мне победить своего государя. А отчего такая нелюбовь к нему? Да поднимись ты, хватит глину лбом месить.
Предатель с трудом поднялся на худые ноги.
— Погубит Московию такой царь-батюшка, — ответил он звонким, как у девчонки, голосом. — Опричнина цвет русский уничтожает. Уж нет у Ивана ни армии могущественной, ни преданных друзей. Все супротив него, кто не хочет погибели Русской земли. На тебя вся надежда, великий хан. И не презирай меня, не один я так думаю. Вон други мои стоят.
Он указал пальцем на кучку молодых людей, тихо переговаривавшихся возле трех берез с кривыми стволами.
— И чем вы мне можете быть полезны? — спросил Девлет Гирей, чувствуя, как сердце наполняется гордостью. Значит, есть и среди московитов те, кто готов встать под его знамена. Что ж, это очень хорошо.
— Узнали мы, что ты собираешься идти перво-наперво к Козельску, — продолжал боярский сын. — Дескать, городок этот давно не подвергался нападениям татар. Мы же советуем тебе не тратить зазря время, а отправляться прямо на Москву, по прямой дороге. Плохо защищены те места, ой как плохо. Победишь ты царское войско с легкостью, доселе тобой невиданною, и скажешь нам спасибо.
Девлет Гирей кивнул, жестом приказал Кудеяру удалиться, и подозвал визиря и мирз.
— Что думаете? — поинтересовался он, поправляя отороченную лисьим мехом шапку. — Как вам его слова?
— Он дело говорит, — отозвался князь, черный, как вороново крыло, один из лучших военачальников крымского хана. — Отчего нам сразу на русскую столицу не двинуться?
Девлет Гирей в задумчивости потер подбородок, покрытый сеточкой морщин.
— Значит, вы верите этому Кудеяру? — спросил он и прищурился. Глаза превратились в узкие щелочки. — А коли этот боярский сын и не предатель вовсе? Может, он разведчик Ивана IV? Что, если в западню нас заманивает? Об этом вы не думали?
Мирзы покачали головами в пушистых шапках.
— Не думаем, великий хан, — отозвался один из них. — Пусть они ведут наше войско к Москве, а сами впереди выступают. Если в засаду угодим — я первый их обезглавлю. Не похожи они на глупцов, понимают, чем грозит ложь.
— А если они жизнью своей готовы пожертвовать? — не унимался крымский хан. — Да, пожертвовать ради того царя-батюшки, которого кляли мгновенье назад.
Военачальники переглянулись. В словах их повелителя прослеживалась неоспоримая логика.
Мустафа-ага снова выступил вперед.
— Тогда нам нужно разделиться, — произнес он. — Одна часть конницы пойдет на Серпухов и ударит по русским частям. А другая продолжит путь на Москву. Пусть Иван подумает, что часть конницы — это все наше войско, и пошлет туда подкрепление. А мы тем временем доберемся до столицы. Если мы поступим так, я буду чувствовать себя спокойно.
Хан почесал бороду.
— Позови мне этого Кудеяра, — приказал он, — я хочу с ним переговорить с глазу на глаз.
Мустафа-ага поклонился и удалился, недоумевая, зачем господину беседовать с предателем. Он предлагает ему прекрасный план, который позволит внести смуту в стан русских. Неужели у Девлет Гирея свои мысли? Он отыскал Кудеяра у костра. Перебежчики мирно беседовали и, увидев доверенное лицо хана, вскочили. Визирь жестом приказал Тишенкову следовать за собой.
— Ступай в шатер хана, — сказал он предателю, по лицу которого разливалась белизна. — Он желает с тобой говорить.
Тишенков покорно направился в шатер Девлет Гирея и застал его, пьющего чай и лежащего на парчовых подушках. Предатель склонил перед ним голову, гримасничая обезьяньим лицом.
— Что прикажете, повелитель?
Хан усмехнулся:
— Давно ли ты говорил такие слова царю Ивану? Язык-то не противится мне это произносить?
Тишенков принял угодливую позу.
— Верой и правдой готов служить тебе, великий хан.
— А если ты заслан царем? — Девлет Гирей не отводил взгляда от лица Кудеяра, и оно то серело, то белело, то краснело от страха. — А если ты в ловушку заманить меня хочешь?
Тишенков собирался было размашисто осенить себя крестом, но, вспомнив, что перед ним иноверец, опустил руку.
— Клянусь тебе, хан, своими детушками малыми, — пролепетал он, — и в мыслях не было идти на такое.
Хан отхлебнул из пиалы и крякнул:
— Допустим, я тебе поверю. Вроде плут ты порядочный. Скажи, ничего не слыхал про гостинец, который я оставил возле Тулы?
Тишенков поморщился, будто вспоминая.
— Говорили что-то бояре: дескать, ты, хан, оставил то ли печать свою ханскую, то ли сокровище какое.
Девлет Гирей напрягся:
— И что же? Отыскал его Иван?
Предатель покачал головой.
— Нет. Иван, правда, нашел воина, который твое сокровище прикарманил.
— Ну, дальше что? — Девлет Гирей так сжал кулаки, что хрустнули пальцы. — Продолжай.
— А дальше и рассказывать нечего, — пожал плечами Кудеяр. — Вроде бы сокровище то отнял у него купец, убить пытался. А потом самого купца убили разбойнички лесные. Иван приказал казнить всю их шайку, только о сокровище никто из них ничего не знал.
— А этот… воин? — спросил Девлет Гирей. — С ним что стало?
