— Казнили его, — покорно ответил Тишенков, — отравили во время обеда царского. Затерялся след вашего сокровища, великий хан.
Девлет Гирей опустил седую голову, разглядывая сафьяновые сапоги Кудеяра.
— Если услышишь что про мое сокровище, поможешь мне отыскать его, — озолочу, — твердо произнес он. — А теперь ступай. Поверю тебе, пойдем на Москву. Но учти: обманешь — не сносить тебе головы.
Кудеяр вышел из шатра, облегченно вздыхая. Он думал о том, как стать близким человеком крымскому хану. С ним не пропадешь, длинные руки Ивана Васильевича не доберутся до него. А Девлет Гирей тем временем созвал военный совет, и военачальники решили ударить по русским с двух сторон. Как говорят у этих московитов: береженого Бог бережет.
Глава 33
Наши дни. Тульская область
Пока компания билась в бильярд, кандидат наук Ковалев сидел в кресле-качалке в саду и снова и снова бросал взгляд на карту, которую видел сотни раз. Его мозг лихорадочно работал. Он знал, что его приятели двинутся в южном направлении, потому что думают, что так называемая дичь выберет именно этот путь. Наверное, он единственный так не считал. Эти остолопы не учли: на сей раз дело придется иметь не с бомжами, а с образованными трезвыми людьми, которые тоже включат мозги и будут прикидывать разные варианты, искать возможные пути к спасению. И уж, конечно, южным путем они не пойдут. Если бы эти двое были местными жителями, у них бы появился шанс спастись, избрав этот путь. Но, судя по всему, здесь они оказались впервые. Ковалев подумал: будь он на их месте, покумекал бы и отправился северной дорогой, надеясь, что преследователи двинутся в обратном направлении. Да, карта указывает на сильно заболоченную местность, но нет ничего невозможного. Михаил любовно погладил лысину, словно это могло способствовать активизации мыслительного процесса, и стукнул себя по колену. Решено, завтра он отправится северным путем. Болота ему не страшны, он давно уже знает о них все или почти все. И он первым настигнет беглецов и отберет саблю.
Глава 34
1571 год. Москва
Как гром, разнеслась весть по Руси, что движется на Москву татарский хан с несметной ратью. Как и предположил Мустафа-ага, удар со стороны Серпухова заставил русских бросить туда дополнительные силы и почти полностью оголить столицу. Тем страшнее стало для Ивана IV известие, что татарские войска уже под Калугой. Царь спешно собрался в Ростов, бросив Москву на произвол судьбы и уповая на Господа. Оставшийся на подступах к городу отряд опричников во главе с воеводой Попадейкиным-Волынским храбро сражался, пытаясь не подпустить татарскую рать к столице. Однако у них ничего не вышло. Татары шли напролом, сметая все на своем пути, и не испугались даже прослывших неприступными укреплений Москвы. Девлет Гирей и его рать вышли к столице ночью, и завязался жестокий бой. Русские дрались отчаянно, стараясь не впустить врага в город. Как ручейки, впадавшие в большую реку, с узких московских улочек к сражавшимся присоединялись боярские дети и рубились не на жизнь, а на смерть. Главнокомандующий русским войском боярин Вельский, неизвестно почему оказавшийся в гуще битвы (ему не положено было воевать), получил тяжелые ранения. Упавшего с коня военачальника сразу подхватили и оттащили подальше от лязга мечей и огня. Это не осталось незамеченным. Ратники растерялись, дрогнули, и этим воспользовались татары. В десять часов утра они ворвались в Москву, выпустив сотни огненных стрел. Смертоносные огни неслись по небу, оставляя дымные следы, и вонзались в деревянные крыши домов. Сначала загорелся острог, потом огонь перекинулся на другие дома, распространяясь все быстрее и быстрее, и вскоре запылало все вокруг. Деревянные ставни и двери старинных каменных построек лизали языки пламени. Ясный солнечный день и сильный ветер разносили пламя, и за три часа громада домов превратилась в пепел. Чудом уцелел лишь горделивый Кремль. Люди, окутанные нестерпимым жаром, с криком пытались спастись, выбегая из охваченных пламенем жилищ, но их тут же добивали. Поток несчастных устремился к самым дальним от татар воротам, и, собравшись в огромную толпу, они давили друг друга. Женский истошный визг, детский плач, стоны раненых, лай собак — все слилось в страшной симфонии. Через несколько часов пожар добрался и до Кремля. Бедняги, пытавшиеся найти убежище в его стенах, а теперь заживо поджаренные, выбегали на улицу и прыгали в Москву-реку. Одни тонули сразу, другие подплывали к берегу, прямо в руки к врагам. А пожар продолжал бушевать, словно разгневанная стихия мстила людям за кровопролития. Воины Девлет Гирея, издавая воинственные крики, опьяненные кровью, убивали и грабили. Клубы черного дыма вздымались вверх и сливались с ватными облаками, чуть покрывавшими лазурное небо. Захватчики рыскали, набивая сумы добычей, захваченной в брошенных домах, лавках и покинутых церквях. Казалось, это полчище саранчи ничто не сможет остановить. Но когда начали взрываться пороховые склады, татары дрогнули. Девлет Гирей, как изваяние, сидевший на коне и завороженно наблюдавший за огненной бурей, приказал отступить подальше от горевшего города. Не все послушались его приказа. Самые алчные татары с гиканьем врывались в пылавшие дома, которые казались им побогаче, чтобы разжиться чужим добром. Но на них рушились перекладины, и они погибали в дыму и пламени вместе с русскими. Через три часа все было кончено: Москва выгорела дотла.
* * *
Довольный Девлет Гирей, которому донесли о богатой добыче (больше всего хвалились девочками и мальчиками: Кафа была главным невольничьим рынком, куда со всех концов земли стекались чужеземные корабли), сидя в шатре в сотне километров от сожженной Москвы, сочинял грамоту своему недругу Ивану IV. Он счел, что нужно повернуть назад, самое главное им уже сделано. Сыновья, сложившие головы в Судбищенском сражении, отомщены, отомщена и сабля, навеки для него потерянная. Когда визирь попросил позволения войти, он крикнул расслабленным голосом:
— Я жду тебя, Мустафа-ага, мне нужно с тобой посоветоваться.
Визирь выглядел уставшим и больным. Простуженная поясница снова давала себя знать, и великий воин с трудом взбирался на коня.
— Я слушаю вас, великий хан, — хрипло произнес он.
— Что говорят мои люди? — поинтересовался Девлет Гирей, поудобнее усаживаясь на подушки. — Не клянут ли за то, что я вернулся назад?
— У каждого свое мнение, — отозвался визирь уклончиво. — Я, например, прекрасно понимаю, почему вы это сделали. Гонцы приносили вести о большом войске русских, которое в любую минуту может оказаться возле Москвы. А наши воины устали после длительного перехода и ожесточенного сражения, они не готовы добить противника. Правда, вы думаете точно так же?
Легкая улыбка тронула тонкие губы хана. Он радовался, что визирь всегда понимал его с полуслова.
— Именно так я и рассуждаю, — подтвердил он, дернув себя за поредевшую бороду, — и это правильно. Как бы то ни было, я нанес русским страшный удар и теперь вправе диктовать свои условия. Ты поможешь составить грамоту, и я отправлю послов к Ивану IV, потребовав назад Казань и Астрахань. Думаю, он мне не откажет.
