– Бет, ты бледная и синяки под глазами, – сделала вывод мама, отпуская меня.
– Спасибо, – проворчала я, потирая лицо. Хватка у мамы была хоть и осторожная, но крепкая.
– Дорогая, без шуток, но ты выглядишь уставшей.
– Ну я же не на Южном море отдыхаю. В школах вроде учатся, иногда даже с трудом.
– Ты через час отправляешься со мной к леди Мадине.
– Она делает из бледных тощих школьниц пухленьких куколок?
– Не смешно, Бет, тебя надо привести в порядок. Потому что сегодня…
– Встреча с женихом? – невинно спросила я, потом увидела округлившиеся мамины глаза и попятилась: – Эй, я пошутила! Мама!
– Бет, дорогая, не кричи! Йор не любит громких звуков.
Я свирепо скосила взгляд на Йор, та притворилась ручейком и выскользнула из комнаты на крытую веранду. Там над стеклянной крышей покачивались ветви дерева с узкими светло-зелеными листьями. И от них по полу то и дело пробегали легкие тени.
– Мы просто хотели устроить скромные посиделки, – продолжала мама. – В кругу родителей, за небольшим обедом. Да, вы учитесь в одной школе и…
– И он уже успел мне поведать о том, что собирается гордо носить звание жениха!
– О! – Мама чуть прикусила губу. – Ну я подозревала, что Леонар не выдержит и познакомится с тобой.
– Не надо мне женихов! – почти выкрикнула я. – Тем более таких… тупых!
Я хотела высказаться пожестче, благо Адриан в свое время с удовольствием научил меня паре отличных ругательств. Но… но мне не хотелось шокировать маму окончательно. Потому ограничилась тем, что мягко назвала Леонара тупым.
В итоге, конечно, меня отругали, назвали неблагодарной и едва ли не силой увезли к леди Мадине. Где меня превратили в куклу. В самую настоящую куклу, которую отлили из тонкого остангского фарфора. Несколько таких стояли в шкафу у мамы, на стеклянных полках. Трогать их категорически запрещалось. Маленькой я подолгу простаивала перед прозрачными дверцами шкафа, завороженно смотрела на белоснежные лица кукол с неправдоподобно огромными глазами, с изысканными прическами и удивительными нарядами.
И теперь я ощущала себя одной из них. Сидела в экипаже рядом с довольной мамой и чувствовала себя куклой. Волосы на голове превратились в нечто непонятное под названием «незамысловатая прическа», а грудь стягивала бледно-зеленая ткань, расшитая серебряными мелкими цветами. Платье мне выбрали красивое, но узкое. Точнее, мама сказала, что оно на мне сидит как надо, а я просто придумываю отговорки, чтобы ее расстроить.
Мы проезжали мимо площади Воспоминаний, когда я краем взгляда уловила черный отблеск.
Не надо было туда смотреть. Не надо! Но взгляд точно сам собой повернулся в сторону обелиска.
– Мама… – прошептала я, понимая, что не могу отвести от него взгляд. Внутри что-то натянулось сильно-сильно, точно струна на скрипке.
– Что?
– Мне…
– Что, Бет? Я уже сказала, что платье шили по твоим меркам, и оно сидит великолепно!
Я хватанула ртом воздух, ставший вдруг горячим и тяжелым, в ушах зазвенело. Обелиск почему-то стал расти в размерах, закрыл полнеба, а затем все исчезло.
В себя я пришла дома, в окружении родителей, целителей и волшанов.
– Силы Аштэ и воды! – выдохнула мама. – Как ты нас напугала, малышка!
Ого, раз «малышка», то точно напугала.
– Ну, поводов для сильного беспокойства я не вижу, – проскрипел один из целителей, в форменном бледно-голубом одеянии с разбросанными по ткани темно-фиолетовыми рунами. На его запястье я увидела знак Оку – бога, по преданию являвшегося дедом богини Аштэ. Это она создала наш мир.
– Бетти, – это уже отец, – что случилось? Ты чего-то испугалась?
– Не знаю, – пробормотала я. – Просто вдруг почувствовала себя плохо и…
– Клив! – вдруг охнула мама, глядя на моего отца, потом взгляд переметнулся к целителям. – Что с моей дочерью?! Она очнулась, скажите уже нам!
Отозвался самый старший из них, у которого я и заметила татуировку Оку.
– Леди Килей, я ведь уже сказал, что поводов для беспокойства не вижу. Ваша дочь сейчас в таком возрасте. когда внутренняя магия уже тянется к волшану. Не забывайте также о том, что она – девушка, уже практически взрослая. И потому… хм, думаю, это мне лучше обсудить с вами наедине.
Они отошли к окну, я же, закусив губу, посмотрела на папу и прошептала:
– Это все платье.
«Это все обелиск, от него мне стало так тошно и плохо, что я упала в обморок».
– Что, Бетти?
– Платье мне ужасно жало. Просто везде. Я говорила маме, но она сказала, что такое невозможно, ведь мерки сделаны идеально. Я что, растолстела?!
– Ты похожа на щепку, дочка, – вздохнул папа. – Лежи, тебе надо отдыхать.
– А обед? – я ухитрилась вложить в вопрос кучу ехидства. – Обед с недоженихом.
Ну что же, мне удалось заставить папу удивиться. Машинально подумала, что с округлившимися глазами он выглядит забавно.
Но уже спустя пару секунд он взял себя в руки и проговорил:
– Думаю, не будет ничего страшного, если ты после небольшой беседы поднимешься обратно к себе. Ведь у тебя всегда может закружиться голова, верно?
И едва заметно подмигнул мне.
Папа, я люблю тебя.
Но…
Я едва дождалась, пока целители уйдут, оставив на столике рядом с кроватью порошки и какую-то настойку в темном флаконе. Мама передала их Алесе, а сама обратилась к отцу:
– Клив, мне надо поговорить с Бет наедине.
– Подождите! – вмешалась я. – Почему мне не сказали ничего про Гловеров?
– В смысле, дорогая? – явно не поняла меня мама. – Сегодня мы все обсудим. А то, о чем мы говорили с родителями Леонара, вряд ли было бы тебе интересно.
– Но… но… – Я замялась, не зная, как объяснить. – Мне он не понравился.
– Кто? Леонар? – это уже папа. – Не нашли общий язык?
– Он мерзкий! – вырвалось у меня. – Пытается командовать! У него есть подружка, про которую он сказал мне… ну, это…
И снова ступор, а я поняла, что краснею, так как сообщить родителям о том, как Леонар описал Элли, просто не выходило. Становилось стыдно и неловко до ломоты в затылке.
Но меня поняли, по крайней мере, отец чуть нахмурился, а мама прикусила губу и стала зачем-то смотреть в окно. Затем пробормотала что-то про выпечку и сбежала. Точно я не знала, что кухней занимается Алеса.
– Пап…
– Я поговорю с родителями Гловера и объясню им, что такое поведение их сына с моей дочерью недопустимо. Думаю, он извинится.
