Как и в Клейроне, все интересное действо происходило на главной площади. Туда стекались толпы народу. Только здесь площадь была такая большая, что уместила бы в себе весь центр Клейрона, с его администрацией, богатыми кварталами и лавками. А людей было столько, как будто два наших Клейрона собрались на ней.
Глаза разбегались. Карусели, выступления акробатов, множество шатров, лотки с разнообразным товаром. Адриан остановился возле одного и купил мне подвеску из горного хрусталя в виде капли.
– Для моей любимой водницы, – сказал он, надевая ее мне на шею и застегивая замочек. Камень сверкал на солнце, бросая на материю платья радужные брызги.
Я обхватила камень ладонью, как будто сжимая кусочек солнца. Теперь в памяти этот день будет окрашен счастьем, подсвеченным радужными солнечными бликами.
Мы обошли почти всю площадь, останавливаясь то здесь, то там. В толпе иногда мелькали знакомые лица из школы, но в маске я себя чувствовала спокойно. Вряд ли меня кто-то узнает, да и в тот момент мне не было до этого никакого дела. Людской поток подхватил нас, и мы катались на карусели, смотрели представления, веселились, танцевали. Время летело стремительно, и незаметно подкрался вечер. Тут и там в сумерках вспыхивали фонари.
– Красавица, дай погадаю!
Передо мной возникла бойкая старуха и цепко схватила за руку.
– Красивая вы пара… – произнесла она, глядя на нас с улыбкой, а потом опустила взгляд на мою ладонь. И ее улыбка пропала.
Глядя на глубокую морщинку между бровей старухи, я ощутила тревогу.
– Ты недавно обрела то, к чему стремилась всем сердцем. Но все испытания жизни еще поджидают тебя впереди. Ты не знаешь того, кто рядом с тобой. Ты не знаешь себя. Много обмана и заблуждений рядом с тобой, они как туман вьются и оплетают тебя всю жизнь.
Старуха подняла взгляд и посмотрела строго и требовательно:
– Прими себя такой, какая ты есть! – буквально приказала она мне. – Слушай сердце. Лишь тогда обретешь счастье.
Я не понимала, о чем она говорит. Какой обман? Какие заблуждения? И разве я не пошла на поводу своих чувств, делая выбор? Мне стало страшно и зябко.
– Не надо нам больше гадать!
Адриан выдернул у нее мою ладонь и сунул гадалке несколько монет. Но она цепко перехватила его руку и взглянула на ладонь.
– Такой решительный, когда не надо. Что же ты до сих пор тянешь с решением? Разберись в своей жизни!
К моему удивлению, Адриан побледнел и рывком освободил свою руку. После чего быстро потянул меня от старухи.
– Бегите… бегите. Думаете, сбегаете от неприятностей? А к ним как на огонь мотыльки летите… – настигли нас ее слова.
И мы сорвались на бег, убегая от сумасшедшей старухи. Ее слова оставили неприятный, липкий осадок в душе, от которого хотелось скрыться. Мы прорывались сквозь толпу и остановились лишь у края площади. Здесь людей уже не было, все толпились ближе к центру, где горели фонари и слышалась музыка. Мы побрели мимо шатров, восстанавливая дыхание.
В одном из них раздался звук, как будто что-то упало, и кто-то приглушенно выругался. Мы замерли от неожиданности, невольно прислушиваясь.
– Нужно тщательнее искать в Мимамо. Улленару только там, больше негде. Задействуйте всех агентов!
Я вздрогнула от холодных и властных ноток и в растерянности посмотрела на Адриана. А он схватил меня за руку и торопливо потащил за собой, петляя между шатрами.
– Адриан, я больше не могу! – взмолилась я, когда нещадно закололо в боку. Мы уже далеко удалились от площади и сейчас двигались по пустынной улице. – Почему он говорил о нашей школе? Что такое улленару?
– Тихо! – Он закрыл мне ладонью рот, озираясь по сторонам. – Не говори об этом вслух. Это древний артефакт, с помощью которого можно увидеть Пять Великих Врат. Об этом рассказывают в старших классах.
– Почему они его ищут?
– Лиззи, забудь об этом ради собственной безопасности и ни с кем не обсуждай услышанного! – обеспокоенно произнес Адриан.
– Но почему?!
– Обещай!
– Хорошо, – немного обиженно произнесла я, ничего не понимая. Но мне сейчас было не до артефактов. Я и не заметила, как сильно сгустились сумерки. Было поздно, пора возвращаться домой. Страшно подумать, что теперь мне устроят родители.
– Пойдем, я провожу тебя домой, – как будто прочитал мои мысли Адриан.
Глава двенадцатая
Какой я смелой казалась сама себе днем и как сейчас отчаянно трусила, стоя у ворот родного дома. Адриан молча сжимал мою руку и явно жалел, что я не пускаю его с собой.
– Нет, – шептала я горячо, – ты же понимаешь, что твое появление сделает только хуже.
– Встреча с другом детства – это преступление? – сердито спросил Адриан.
Его Сэйр сидел рядом и уже боролся с дремотой. Судя по тому, как он сердито косился на Адриана, саю не терпелось побыстрее оказаться в школе и залезть в камин, греться. Огненные волшаны, насколько я знала, обожали этим заниматься. Даже в теплое время года.
– Нет, – буркнула я, ощутив странный укол в сердце после слов «друг детства», – но побег с официального обеда как раз преступление. А побег с магом огня – преступление с этим… с отягчающими обстоятельствами.
– Особенно с обеда-помолвки? – невинным таким тоном спросил Адриан, а я едва не села прямо на его волшана. Благо Сэйр отскочил и негодующе зарычал, встопорщивая перья и приседая на передние лапы, а я удержалась на ногах.
– Что? – спросил друг. – А то я не догадываюсь, что все эти отговорки про идиота с одной школы только так… чтобы прикрыть истину. Лиззи, я тебя неплохо знаю.
Я тихо порадовалась, что вокруг уже достаточно темно, а свет фонаря рядом с воротами не такой яркий и не позволит разглядеть мой густой румянец. Врать я не любила. Но приходилось.
– Извини…
– Лиззи, ты правильно сделала, – хмыкнул Адриан беззлобно. – Мало ли, вдруг я решил бы дождаться его прихода и… м-м-м… окончательно испортить ваш обед?
– И ты смог бы? – вырвалось у меня.
Да, свет фонаря был неяркий. По городским правилам в жилых районах фонари не должны светить так сильно, как на площадях и главных улицах. Но даже в таком свете я видела лицо Адриана до мельчайших подробностей.
Точно все вокруг на время подернулось зыбким маревом, отодвинулось на задний план. Я чувствовала его руку, сжимающую мои пальцы, видела, как мерцают глаза и… куда-то падала. То ли в его взгляд, то ли еще куда-то… И мне нравилось это ощущение. Когда только он и я.
И то, чему я не могла подобрать название, росло в груди, грозило вырваться наружу, затопить все вокруг. Чувство, которому я вот-вот смогу подобрать название. От которого внутри все начало подрагивать. И от которого хочется кричать на весь мир, настолько оно оказалось сильным.
