И совесть меня ни капельки не мучила.
После ужина я сразу поднялась к себе, сославшись на головную боль. Упала на кровать, но даже заплакать сил не было. В душе все подернулось коркой льда. Наивная! Думала, что мама ради меня такое красивое платье к балу прикупила, а они дочь как куклу наряжают, чтобы продемонстрировать жениху.
Если бы не встреча с Адрианом, я бы сегодня же в школу вернулась. Кстати, о нем. Достала дневник и открыла. Сообщений не было, от чего настроение упало еще ниже.
«Привет! – написала я. – Я дома. Мы можем встретиться завтра днем на площади городской управы?»
– Бет? Ты как? – В комнату зашла мама, и я быстро закрыла переписку.
А ей что еще надо? Пришла уговаривать, чтобы не злила папу?
– Что ты пишешь? – спросила она, подходя к кровати и присаживаясь на край. Йор была более бесцеремонной и запрыгнула на кровать, растянувшись в ногах.
– Ничего. Хотела составить список, что завтра купить, когда буду в городе.
– Зачем? Мы после вместе проедем по магазинам и купим все необходимое.
Я молчала, не став говорить о том, что если откажусь идти на бал, меня папа в школу вернет. Поэтому планировала сама вернуться туда с гордо поднятой головой.
Мама пододвинула к себе дневник, провела рукой по обложке и рассеянно пролистала его.
– Не обижайся на папу, – осторожно подбирая слова, произнесла она. – Он тяжело отказывается от принятых решений. Ты же знаешь его, всегда привык доводить все до конца.
– Даже если это сделает меня несчастной?
– Мы не враги тебе и думаем о том, как лучше устроить твою судьбу. Иногда решения родителей кажутся неправильными, но мы судим с высоты своего опыта.
– Я не выйду за Гловера, – твердо произнесла я.
– Это не повод отказываться от бала.
Я вскинула на нее взгляд, а она улыбнулась:
– Ты даже сама не замечаешь, как похожа на отца. Когда он с чем-то не согласен, у него появляется такая же складка между бровей и он поджимает губы. Поэтому говорю – не горячись.
Мама встала, разглаживая складки на платье.
– Я соскучилась и не хочу еще раз так надолго с тобой расставаться. Надеюсь, ты уже достаточно взрослая, чтобы быть благоразумной. Отдыхай и подумай над моими словами.
Она пошла к двери, а Йор недоуменно подняла голову, говоря всем своим видом: «Что, и это все? Мы точно уходим?»
Мама кивнула ей, и Йор нехотя поднялась.
– Бет, помни о благоразумии, – попросила она, остановившись. – Я не спрашиваю тебя, почему в блокноте с чистыми страницами такие потрепанные края.
Ошарашив меня последней фразой, она вышла из комнаты.
Первой моей реакцией было прижать к себе самую дорогую на данный момент вещь, единственную ниточку с Адрианом, которая помогла мне пережить время заточения в школе. Затем постаралась унять бешеный стук сердца. Лишь через несколько минут осознала, что обложка потеплела.
Быстро заглянула внутрь, чтобы прочитать:
«Водница, а у тебя не будет из-за этого проблем?»
Мне стало обидно.
«Ты не рад?»
«Еще как рад! Только не хочу, чтобы из-за меня тебя опять заперли. Ты на бал собираешься?»
«Нет».
«Как же так? Тебя до сих пор не простили?»
«Это я их не простила».
«Тогда завтра мы обязательно потанцуем! Когда встречаемся?»
«Я напишу. Днем. Ты сможешь?»
«Даже если Заррек объявится, я все равно что-нибудь придумаю».
Последняя фраза заставила меня улыбнуться, и рука сама вывела признание:
«Я соскучилась!»
«Ты даже не представляешь, насколько сильно я соскучился», – тут же пришел ответ.
В эту ночь я засыпала с улыбкой, найдя мир сама с собой. Зачем мне бал? Погулять по городу вдвоем с Адрианом намного приятнее, чем официальная встреча во дворце. Раньше я мечтала об этом бале, но сейчас поняла, что намного важнее совсем другие вещи. Навязывание помолвки показало, что мне дороже личная свобода, возможность поступать так, как хочется самой. И я собиралась отстаивать это свое право. Оставалось совсем немного потерпеть до получения волшана, и тогда все наладится и с магией.
* * *
С самого утра я послала в школу записку Хелен, с предложением прогуляться по городу. Мама даже расщедрилась и предложила прислать за ней карету, чтобы привезти к нам. А может, просто хотела быть уверена, что я встречаюсь именно с подругой.
Все прошло без сучка и задоринки. Хелен приехала, познакомилась с мамой, папа еще с утра отбыл по делам, и мы уехали в город. Карету отпустили у кондитерской, сказав, что вначале немного там посидим, а потом прогуляемся по магазинам, не надо нас ждать. Кучер сказал, что приедет за мной на площадь через четыре часа.
– Рассказывай! Где встречаетесь? – сразу же задала она вопрос, стоило нам сесть за столик.
– С кем?
– Вот со мной-то разыгрывать непонимание не надо! А то я не догадываюсь, с кем ты вечерами общаешься. Через сколько встречаетесь?
Я смутилась, но оценила ее тактичность. Ведь она не лезла ко мне с вопросами. Поэтому не стала отпираться:
– Хватит времени выпить чай. И позволь угостить тебя пирожным.
– Лиз, меня подкупать не надо, я и так за тебя.
– Это не подкуп, а благодарность за то, что у меня такая подруга, – улыбнулась я и пошла делать заказ.
Расплатившись, вернулась за столик, а Хелен произнесла:
– Значит, так. У меня в городе есть дела. Встречаемся на площади через четыре часа. Я подойду.
– Хелен, мне неудобно заставлять тебя ждать.
– Ничего страшного. Неужели ты думаешь, твоим родителям не доложат, одна ты возвращалась или нет?
В ее словах был резон, и мне оставалось лишь еще раз ее поблагодарить.
У дверей кондитерской мы с Хелен расстались и разошлись в разные стороны. Я неторопливо шла по улицам, рассматривая украшенные витрины. До площади идти минут десять, а до встречи времени было еще с избытком. Любопытно было наблюдать за прохожими. На улицах много людей, гораздо больше, чем обычно, чаще звучал смех. Выбирали подарки, прогуливались, и почти у всех в глазах предвкушение праздника.
Я с ностальгией вспомнила Клейрон. Зимой мы сбегали на озеро, там всегда толпилось много ребятни, стоял визг, смех. Общей гурьбой спускались с берега на санках или просто на плоской доске, к которой привязывали веревку. Приходили домой все в снегу, с мокрыми ногами, но счастливые до безумия. Многое бы отдала, чтобы вернуться в те беззаботные дни…
