Созерцание «острова счастья» – финал и главная идея всего стихотворения.
Действие четвертое: Созерцание. «Но когда я Искию вижу», то
мне думается, что это в твоей манере подавать о себе знак, в небе начертать конечное.
«Что Вы имели в виду?», – спросил я у АА, написав: «в небе начертать конечное»?
Аннелиза мне объяснила: «То, что мне было видно над Искией – небо, облака, птицы, – казалось мне его посланиями из другого мира, из мира бесконечного. В моем воображении он начертал в воздухе знаки, чтобы общаться со мной: из бесконечного в конечное».
Береговая линия Искии, на которую можно смотреть не отрываясь всю жизнь, прекрасна, но конечна, а бесконечна только береговая линия воспоминаний. Поэтому у меня есть дополнение к воображению АА о «конечном знаке, начерченном ИБ в небе», а вернее сказать, «о знаке не начерченном ИБ в небе» и я напишу об этом в конце эссе.
Стихотворение «Прочида и Иския» необходимо рассматривать в контексте всех стихов сборника «Наизусть». Нам не только «не дано предугадать, как слово наше отзовется», но и когда отзовется словом то, что с нами было. Одному Господу известно, когда память поэта достанет из своих кладовых то далекое, что называлось «островом счастья», и сложит из него стихи.
ИБ отозвался на «Искию Аннелизы» и написал «Ночь, одержимая белизной / кожи…». АА отозвалась на «Искию Иосифа» только в 2001 году, написав «Прочида и Иския». Теперь можно точно ответить на вопрос Марины Цветаевой:
«Линией береговою / скоро ль память отошла?» У АА память отошла – через 18 лет.
Продолжая «Попытку ревности» Марины Цветаевой, можно сказать, что Бродский для АА был не только «ложным причалом непрочного плота», но и плавучим островом,
По небу – не по водам)!
Души, души! – быть вам сестрами,
Не любовницами – вам!
Но счастливые в момент счастья, как известно, стихов не пишут, а если и пишут, то шуточные стихи, как написал Бродский на Искии в июне 1983 года:
«Прекрасна каза Мальковати, одна беда – малы кровати».
Величие поэта определяется универсальностью места, где его читают, и независимостью от времени, в котором его читают. Почти за двадцать лет до поездки на Искию ИБ обеспечил самоиронией алиби своим шуточным стихам. Джон ле Карре говорил о ИБ: «Ему нравилась самоирония. Ему всегда досталяло удовольствие самого себя ставить на место».
я, в сущности, желавший защитить
зрачком недостающее звено, —
лишь человек, которому шутить
по-своему нельзя, запрещено.
Я, в сущности… Любители острот
в компании с искателями правд
пусть выглянут из времени вперед…
Это о нас с вами, читатель, о «любителях острот и искателях правд», сказал поэт, поэтому мы последуем мудрому совету знаменитого поэта и в конце эссе «выглянем из времени вперед». А пока мы выглянем из нашего времени назад и посмотрим, что написано о пребывании ИБ и АА на Искии (и сразу после него) в «Хронологии жизни и творчества Иосифа Бродского», составленной Валентиной Полухиной.
III. «Рок, не щадя причин, топчется в нашем прошлом»
«1983 год:
1—15 июня – Бродский живет на острове Иския в доме Фаусто Мальковати вместе с Аннелизой Аллева (см. стихотворение «Ночь, одержимая белизной / кожи…»).
15—22 июня – Бродский в Риме (вероятнее всего, вместе с АА, где она родилась и живет всю жизнь. – Прим. М.Я.)
Июль-август – пребывание в Саут-Хедли, потом в штате Мэн вместе с Аннелизой Аллева.
12 августа – вернулся в Нью-Йорк (скорее всего, вместе с АА. – Прим. М.Я.)
31 августа – выступление Бродского на Римском поэтическом фестивале на вилле Боргезе (вероятнее всего, на выступлении присутствовала АА. – Прим. М.Я.)
1– 7 сентября – недельная поездка по Италии на машине в компании Аннелизы Аллева: Орвьето, Тоди, Перуджа, Сиена. Съездили также в Ареццо, где осмотрели фрески Пьеро делла Франческа в церкви Святого Франциска».
Мы видим, что все лето и начало осени 1983 года «от Искии и до Сиены» ИБ и АА практически не расставались. Поэтому интересно посмотреть, как отразилось одно и то же счастливое время в их стихах. Стихи ИБ, написанные летом 1983 года и позже, хорошо известны: «Сидя в тени», «Ночь, одержимая белизной / кожи…» и другие.
А вот первое стихотворение АА после Искии, написанное в Риме, в ноябре 1983 года (пер. Михаила Еремина):
Ищу между строчками страсть. Ничего.
Пламя в тебе бесплодной искрой
пустой зажигалки. Прошлое твое
воспламеняет мое будущее. Чтобы ты
был однажды окутан равной ревностью.
АА ищет страсть между строчками стихов ИБ и не находит ее там, но она пророчески чувствует, что «прошлое его воспламеняет ее будущее». Так и произошло: во второй части книги «Наизусть», в «Потом», написанной уже после смерти ИБ, содержится больше стихов, чем в первой части книги «Раньше», и наиболее сильных стихов АА.
Желание владеть всем любимым, всем его временем, ревность к постоянным его исчезновениям, к стихам, посвященным другим женщинам, встречается во многих стихотворениях АА, первая часть книги «Раньше» практически вся пронизана ими:
Ты же пишешь не ко мне обращаясь,
а ко всем. В стихах рисуешь другую,
ту, что с жизнью, вдохновив, распростилась.
Ей ты их, а не мне, посвящаешь.
В твоем языке «измена» только
с дательным согласуется….
(Рим, октябрь 1985, пер. Максима Амелина)
Как тут не вспомнить Марину Цветаеву, написавшую за всех влюбленных женщин:
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!
В конце книги в одном из лучших своих стихотворений АА пишет (пер. О. Дозморова):
Наконец все пошло на лад:
ты стал дорогой,
по которой ходят многие
и я тоже. Стал колодцем,
где всякому хватит воды,
и я тоже свое опускаю ведро.
Кончилось проклятое время,
когда я хотела, чтобы ты был моим – и только,
и плакала, потому что
ты был для многих.
Теперь ты сам уже совсем не ты,
а зеркало.
Всматриваясь в зеркало времени, АА спрашивает его: «Ты тело мне возвращаешь мое, но что с ним делать одной?» (Это почти перекличка с Осипом Мандельштамом:
