В биологии, при изучении популяции под микроскопом, когда вы неожиданно видите объект, существенно отличающийся от всей остальной совокупности объектов, существует термин «одиночный в поле зрения». Бродский был – одиночным в поле зрения. Валентина поняла это мгновенно, когда увидела Бродского, потому и хлопнулась на пол у его ног. Это тоже талант – распознавать одиночных гениев в поле зрения, где вы видите много очень способных людей! Таким же талантом обладал второй муж Валентины Даниел Уайссборт, о котором я написал статью к его 70-летию и так ее и назвал: «Открыватель гениев».
Валентина уже довольно долго работала над темой своей диссертации, но после того, как познакомилась с ИБ, сразу попросила профессора Ламперта поменять тему на исследование творчества ИБ. Это был еще один поступок, ВП думала поступками: бросить то, что наработала за четыре года, не пожалеть затраченного времени и «не зная броду, полезть в воду».
Валентина, конечно, была не первой, кто к тому времени писал о Бродском, уже были публикации Михаила Хейфеца, Анатолия Наймана, Льва Лосева, Михаила Крепса.
Но заслуга ВП, в отличие от всех других, заключается в том, что она первая занялась систематическим и научным изучением текстов Бродского. Причем занялась так фундаментально, что смогла спорить, аналитически доказывать и поэтому побеждать в спорах не только «ангелов Бродского», но и «не ангелов», и даже его «Самого»!
ВП пишет, что «на хвосте у Бродского она пересекла границы многих стран». Не только границы многих стран: на «хвосте у Бродского» Валентина Полухина пересекла границу истории и вошла в нее.
Поэт как перекресток своего языка, величия замысла и нового взгляда на мир
Свой язык – узнаваемость поэта по одному четверостишию или даже по одной строке: «Смерть – это то, что бывает с другими».
Величие замысла – то, о чем пишет поэт. В целом – это вечные темы: о жизни и смерти, о времени и безвременье, о любви и ненависти и т. д. Аристотель говорил, что от любви до ненависти один шаг, но он не сказал нам, сколько шагов от ненависти до любви и сколько веков от варварства до цивилизации. Вот вам и тема, дорогой читатель, вот вам и еще одно величие замысла!..
Новый взгляд на мир – позиция или точка зрения, с которой поэт смотрит на жизнь или на смерть. На обратной стороне надгробия И. Бродского написано изречение Проперция: «LETUM NON OMNIA FINIT» – «Со смертью не все кончается».
Эти три элемента: свой язык, величие замысла и новый взгляд на мир являются необходимыми краеугольными камнями творчества любого большого поэта, где бы и когда бы он ни жил.
У русских поэтов, как показывает история, есть еще один критерий величия – трагическая судьба: или застрелили на дуэли, или сам застрелился, или повесилась, или погиб в лагере тирана, или был сослан в ссылку на родине, а потом был изгнан из страны на чужбину и отлучен от родного языка, что для поэта равносильно смерти.
Мандельштам говорил жене: «Чего ты жалуешься, поэзию уважают только у нас – за нее убивают. Ведь больше нигде за поэзию не убивают…» (Н.Я. Мандельштам «Воспоминания», книга 1).
Язык был для Бродского всем. Он любил язык, как слепой любит свою собаку-поводыря. Язык и был для ИБ и поводырем, и материалом, и орудием производства.
Часто задают вопрос: был ли Бродский верующим? Ответ прост: язык и был настоящей религией Бродского! Бродский боготворил язык, сотворил себе из него кумира и верил в него больше, чем во что бы то ни было другое:
«и без костей язык, до внятных звуков лаком, / судьбу благодарит кириллицыным знаком. / На то она судьба, чтоб понимать на всяком / наречьи…»
А Валентина Полухина сотворила себе кумира из Бродского, и он стал ее религией. Так ВП (вместе с ИБ) нарушила еще одну библейскую заповедь: «Не сотвори себе кумира».
Но одного языка для поэта мало, необходимо еще «величие замысла». Ахматова писала Бродскому: «В силе остаются Ваши прошлогодние слова «Главное – это величие замысла».
О чем бы ни писал ИБ, он всегда писал о Времени, а «Время создано смертью». Поэтому Бродский всю жизнь и выяснял отношения с этой «непредсказуемой дамой», от ранних стихов «Бессмертия у смерти не прошу» и до последних стихов «…небытия броня ценит попытки ее превращенья в сито и за отверстие поблагодарит меня».
Каждый человек, хочет он того или нет, думает «об этом», пытается сделать «отверстие в броне небытия» и заглянуть в него. Данте с Вергилием устроили нам пока только «ознакомительную экскурсию» по ту сторону бытия, проведя через ворота Ада, Чистилища и Рая. Направление их взгляда – из бытия в небытие, с этого света на тот.
Бродский же поменял направление взгляда: он смотрит с того света на этот: «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря…». О таком новом «направлении взгляда» Бродского и его отстраненности от реального мира точно сказано в парижском журнале, на который ссылается Самуил Лурье в предисловии к «Письмам римскому другу»:
«Говорят, если человек отравился цианистым калием, то он кажется нам мертвым, но еще около получаса глаза его видят, уши слышат, сердце бьется, мозг работает. Поэзия Бродского есть в некотором смысле запись мыслей человека, покончившего с собой».
В выяснении отношений поэта со временем и смертью и заключается, по-моему, величие замысла Бродского, а также его новый, отстраненный взгляд на мир: «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря…»
«А при чем здесь ВП?» – спросит любознательный читатель.
А при том, что «с кем поведешься, от того и наберешься!»
Учитесь у ВП, любознательный читатель, находить «одиночного в поле зрения»!
Числа: Счетовод Бродского, или «Треугольник Пифагора» и «квадрат Полухиной»
В Нобелевской лекции ИБ говорит, что существует три метода познания: аналитический, интуитивный и путем откровения, которым пользовались библейские пророки. Полухина исследовала творчество Бродского в основном аналитическим методом, но иногда на нее нисходило и откровение Господне.
В чем, собственно, заключается научная заслуга ВП в исследовании творчества Бродского? Если говорить коротко, то Полухина – счетовод Бродского, его главбух!
Бродского читали все, а Полухина первая в мире, кто Бродского стала не только читать, но и считать! Она первая создала объективные критерии оценки тропической (от слова «троп». – Прим. М.Я.) системы Бродского через грамматику его поэтики и языка.
Все, как известно, познается в сравнении. Полухина первая нашла универсальный принцип сравнения метафор разных поэтов и применила его к сравнению метафор Бродского с метафорами десяти русских поэтов девятнадцатого и двадцатого веков.
Было бы чрезвычайно интересно применить принцип Полухиной и расширить сравнение метафор Бродского не только с метафорами 10 русских поэтов, но и с метафорами мировой поэзии: Библии, Гомера, Вергилия, Марциала, Данте, английских поэтов-метафизиков от Джона Дона до Одена, любимого Бродским Кавафиса и других поэтов, поскольку влияние мировой поэзии на творчество Бродского очень велико. Как сказал Ньютон: «Я видел дальше других, потому что стоял на плечах гигантов». Бродский тоже стоял на плечах гигантов.
