– Даниэль Лепотр. Он разбился, я же тебе сказал.
Официант поставил на стол две тарелки, хлеб и две кружки с пивом; Спаситель за это время успел завершить свой поиск.
– Пожалуйста, Даниэль Лепотр, – прочитал он на экране, – президент мотоклуба «Экюлли». Любитель старых моделей «харлей-дэвидсон», но, похоже, не любитель орфографии.
Самюэль слушал Спасителя, открыв рот.
– Хочешь взглянуть?
Самюэль закрыл рот и отрицательно мотнул головой.
– Напрасно. Ему лет пятьдесят пять – шестьдесят, у него конский хвост, борода Деда Мороза, пивное брюхо и чудные татуировки. – Спаситель убрал телефон в карман. – Ешь, а то все остынет, – посоветовал он своему окаменевшему юному другу.
Несколько минут они жевали сэндвичи молча.
– Все, что она мне говорила, фуфло, – наконец выдохнул Самюэль.
– Сложнее, это смесь лжи и правды.
Мадам Каэн не сумасшедшая, она человек с отклонениями.
– Вполне возможно, существовал некий Лапорт, мотоциклист, с которым у нее был роман. Но, во-первых, он жив и здоров, а во-вторых, роман был до или после Вьенера, но никак не одновременно. Она по-настоящему любила твоего отца. И ты родился от их любви.
Найдены были нужные слова, и они успокоили Самюэля.
– Думаю, у меня есть еще время на десерт, – сказал он и наконец-то улыбнулся.
– А я возьму себе еще пирог с яблоками. Представляешь? Я теряю в весе. Диета морских свинок волшебно на меня действует.
Оба развеселились, пиво потихоньку их разогрело. За кофе они перешли ко второй теме.
– Перрин точь-в-точь как моя матушка, – сказал Самюэль. – Тоже дурит мне голову.
Перрин сказала, что не может с ним встречаться, потому что «другая» позеленеет от ревности.
– Другая? – переспросил Спаситель.
– Ее подружка. Она резала себе руки и уже побывала в отделении для психов.
– Это Перрин тебе рассказала или…
– Да, Перрин. Еще она сказала, что Марго – так зовут ее подружку – на мне зациклилась и грозит покончить с собой, если узнает, что мы с Перрин проводим время вместе. В общем, от чокнутых я устал.
Спаситель возмутился до крайности. Вот, значит, как лучшая подруга Марго отзывается о ней за ее спиной!
– А она красивая, эта… Марго?
– Что? Ну-у… Вполне. Но видно, что – как это ты сказал? – с проблемами. А проблем мне и дома хватает!
Возвращаясь на улицу Мюрлен, Спаситель никак не мог отделаться от горечи кофе. Он бы хотел, но ничем не мог помочь Марго. Обидно, что из-за своей дурацкой профессии он не может нормально поговорить с людьми. Под гнетом самых разных чувств он шел, опустив голову, а когда поднял, то увидел, что чуть было не налетел на молодую женщину, идущую ему навстречу.
– Извините! О, Фредерика!
И тут же сообразил, что не звонил в больницу со вторника, а сейчас уже четверг, вторая половина дня, и он ничего не знает о Жово.
– Я хотела вас повидать, но дома никого не было, – сказала Фредерика.
Спаситель испугался, не о похоронах ли речь, но улыбка Фредерики его успокоила.
– Я поговорила с ним, как вы советовали. Но не думаю, что он что-то понял.
Спаситель собрался сказать, что люди в коме, возможно, чувствуют любовь, которой их окружают, но Фредерика его опередила:
– Он говорил о каком-то ангеле или меня назвал «мой ангел», не знаю. Может, я показалась ему ангелом из-за белого халата, в котором была? Или у него были предсмертные видения?.. – Она замолчала, увидев изумленное лицо Спасителя.
– Так Жово… в сознании? – едва выговорил он.
– Да, со вчерашнего дня. Вы не знали?
Понятно, что это всего лишь всплеск, но старичок всерьез цепляется за жизнь.
– Приятно слышать хорошие новости.
А что, спрашивается, делать с алмазами? Вопрос встал еще острее. Если он будет по-прежнему хранить их у себя в доме, то станет укрывателем краденого. А за это положена тюрьма.
– После ужина я иду к своему супервизору
[38], – сообщил Спаситель Габену и Лазарю. Другого предлога, чтобы выйти из дома вечером, он не нашел.
– У тебя проблемы с пациентами? – спросил Лазарь.
Спаситель время от времени обсуждал сложные случаи в своей практике с психологом, мадам Дюбюи.
– Думаю, проблем не больше, чем всегда, – отозвался Спаситель, убеждая в первую очередь самого себя.
В девять часов вечера он надел куртку с капюшоном. И, хотя был занят совершенно другими мыслями, все же отметил, что брючный ремень не давит ему после ужина. Собираясь спуститься вниз, он заметил стоящего в темноте на площадке Лазаря.
– Что ты тут делаешь? Почему не лег?
– Я не люблю оставаться один вечером.
– Дома Габен.
– Я не могу заснуть, пока тебя нет.
– Я на час, самое большее на полтора.
– Ночью мне приходит в голову, что ты можешь умереть, – признался Лазарь.
– Без меня ты станешь мужчиной, – ответил Спаситель, и голос у него дрогнул.
Лазарь прижался к отцу, но Спаситель чуть было не отпрянул – так ему не хотелось, чтобы сына коснулось чужое кровавое прошлое, лежавшее у него в нагрудном кармане. Но он с собой справился.
– Вот увидишь, вернусь жив-здоров, – пообещал он шутливым тоном.
Спаситель вывел из сарайчика велосипед, но прежде, чем сесть на него, окинул взглядом аллею Пуансо, словно желая убедиться, что за ним никто не следит. Почему он чувствует угрозу? Никто понятия не имеет, что у него в кармане алмазы, запятнанные кровью трех человек.
В Орлеане в январе месяце в девять часов вечера не встретишь на улице ни души. Спаситель ехал по велосипедной дорожке вдоль реки в скудном свете городских фонарей, которые с трудом одолевали потемки. Вскоре впереди него на фоне неба возник силуэт моста Европы
[39]. Но Спаситель не собирался въезжать на мост, он нырнул под него. Прислонил велосипед к одной из опор и подошел к самой воде. Ветер и бегущая в темноте Луара послужили бы отличной декорацией для очередной серии «Ходячих мертвецов». Спаситель вытащил из кармана мешочек и, беря камешки по одному, ощущая в пальцах то голубоватый кубик, то неровные золотисто-желтые кристаллики, стал бросать их в воду как можно дальше. А когда кончил, то едва держался на ногах, хотя работа была нетяжелая.
