– Это гениально! – воодушевился он. – У вас потрясающая учительница! Так что же ты считаешь красивым, Поль? Кроме мамы, конечно?
Щеки Поля вспыхнули. Кто же любит, чтобы тебя поддразнивали?
– Я люблю все некрасивое, – пробурчал он, впервые почувствовав враждебность к Спасителю.
Мелкие стычки станут отныне твоими буднями, Поль! Плата за новую большую семью.
– А я, – сказал Лазарь, глядя на черновую тетрадь так, словно любовался закатом, – написал, что для меня красота – это моя родная страна Мартиника.
– А я родился в Палезо, – пожаловался Поль. – Там нет ничего красивого.
– Но ты же любишь все некрасивое, – напомнил ему Лазарь, который пошел в отца по части шуток.
– Не смешно.
Поль вдруг растерялся. Алиса была права: он здесь не у себя дома, этот дом для него чужой. Поль поймал мамин взгляд: а она что скажет?
– Твоя родина тоже красивая, Поль. Твой дед родился в Кольмаре, очень красивом городе.
Пока Луиза рассказывала об Эльзасе, Спаситель срочно искал Кольмар в айфоне.
– Вот, смотри, – сказал он и протянул Полю чудесный снимок: канал, вдоль которого стоят фахверковые
[53] дома и цветет ярко-красная герань.
– Ух ты! Правда красиво! – воскликнул Поль и стал поспешно писать в тетради: «Я щитаю красивым Кольмар». И прибавил совсем маленькими буковками: «И маму». А потом два последние слова жирно зачеркнул.
– Вот, – сказал он, – одно предложение уже есть.
За ужином Спаситель сделал еще одно открытие: ему сообщили, что установлена очередность.
– Это что еще такое?
– Ну, например, я накрываю на стол, – объяснил Поль. – А Алиса убирает со стола. Все по очереди.
– Хотя это не очень справедливо, – как всегда, прицепилась Алиса. – Убирать со стола дольше: пока сложишь все в посудомоечную машину, пока вытрешь стол. А накрывать – взял тарелки из шкафа, и все.
– Да нет, все по-разному, – высказал свое мнение Поль. – Бывает, посуда еще в машине, так что, пока достанешь, выходит то же на то же.
– Но не так противно, потому что посуда чистая, а когда убираешь…
Спаситель слушал их еще минут пять. Надоело слушать Лазарю.
– А у нас по-другому, – объявил он.
На улице Мюрлен, когда Жово был здоров, он давал каждому наряд. И никаких разговорчиков в строю! А когда Жово заболел, Габен предложил другую систему: они стали тянуть соломинку, вернее, макаронины разной длины.
– Длинная – накрывать на стол, средняя – убирать.
– А самая короткая? – спросил Поль.
– Того съедают.
Все расхохотались. Габен, похоже, просто родился, чтобы работать аниматором в летнем детском лагере. А вот Спаситель – нет, у него голова шла кругом от шума, крика и препирательств.
Вечером, с удовольствием вытянувшись на кровати, он вздохнул:
– Утомительное дело – семейная жизнь!
– Добро пожаловать в наш клуб! – откликнулась Луиза, обнаружив, что все, что составляет для нее привычную будничную жизнь, выматывает великана Спасителя.
Усталость усталостью, но Спаситель, дождавшись, пока Луиза, судя по ровному, глубокому дыханию, крепко заснула, потихоньку поднялся. В ванной он оставил джинсы и любимую толстовку выходных дней с надписью «Колумбийский университет». Одевшись, он на цыпочках отправился на чердак.
– What?! – Габен снял наушники.
– Твое? – Спаситель держал в руках выписки из Википедии о шизофрении. – Факт, что ты не сдаешь вовремя свои домашние задания, – вовсе не симптом шизофрении, поверь, – сообщил он, осторожно опускаясь в кресло, стоящее на кирпичах. – Ты замечаешь еще что-нибудь?
– Ну, не то чтобы… Но, когда закрываю глаза, отчетливо вижу совершенно незнакомые лица, они меняются и превращаются в знакомые.
– Любопытно. Но вообще-то галлюцинации происходят, когда у людей глаза открыты. А голоса слышишь?
– Да. Когда засну, не выключив «Ходячих мертвецов».
Габен издевался над собой, но не хотел признаться, что стремится отыскать у себя симптомы шизофрении. «По какой причине? – задался вопросом Спаситель. – Чтобы я взял над ним опеку? Или чтобы наказать себя за то, что не хочет опекать мать? Скорее всего, верно то и другое».
– А ты знаешь, что сын мне устроил выволочку?
– Из-за чего?
– Из-за того, что не оставляю тебя у нас.
– Он просто не понимает. Ты же не отвечаешь за…
– Разумеется, отвечаю. И поддерживаю связь с лечащим врачом твоей мамы. Она вернется в Орлеан, когда мы подыщем ей место в лечебном заведении, где она вместе с другими пациентами будет находиться под наблюдением.
– И тогда я…
– Будешь жить здесь, если не возражаешь.
Спасен! Он спасен!
– Я не, меня тут все устраивает, – сказал Габен с облегчением, а сердце у него прыгало от радости.
– Вот и хорошо, – кивнул Спаситель, встал и направился к двери.
Потом спохватился, вернулся, наклонился над кроватью и повернул к себе компьютер. Габен, ни слова не говоря, смотрел, как он нажал на все клавиши и выключил комп.
– Подростки, если не высыпаются, толстеют и дуреют.
– Ага, – согласился Габен.
– Спокойной ночи.
Половина первого. Но ночной обход Спасителя еще не закончился. Он удостоверился, что с Жово все в порядке, а потом подошел к кабинету, где на кресле-кровати устроили Алису. Слабый свет, пробивавшийся в щель под дверью, говорил, что там не спят.
– Что? – спросила Алиса, приподнявшись на локте.
Она опять плакала и звала Спасителя на помощь, но теперь, когда он появился, приготовилась с ним воевать. Чтобы не смущать девочку, Спаситель остановился на небольшом расстоянии и заложил руки за спину.
– Нелегкое это дело – семья «как ее там», – сказал он Алисе с озадаченным видом.
– Это всё они, – пожаловалась Алиса, не находя более конкретного определения.
Спаситель понимающе кивнул:
– Что поделаешь, мальчишки – народ грубоватый. Не стоит от них ждать слишком многого. Откуда им знать, что ты все время как на американских горках, то взлетела вверх, то упала вниз, подумала одно, сказала другое, и потому никто тебя не понимает.
– Это переходный возраст? – спросила Алиса, надеясь, что все пройдет, когда она повзрослеет.
– М-м… Нет, это Алиса, – ответил Спаситель. – Сложная девушка. Тебе придется быть с ней поласковее.
