Американский сенатор Чарльз Грассли спросил компанию Glaxo, как долго ей было известно, что пароксетин потенциально приводит к самоубийству93. Компания Glaxo ответила, что «не обнаружила ни одного доказательства возможной связи между паксилом и суицидальным поведением у взрослых пациентов до конца февраля 2006 года». Однако правительственные следователи обнаружили, что у компании эти данные были еще в 1998 году, а Дэвид Хили нашел во внутренних документах доказательства того, что 25 % здоровых добровольцев испытали ажитацию и другие симптомы акатизии при приеме паксила80. Другие исследования подтвердили такую же высокую частоту, как у детей, так и у взрослых94.
После первой программы «Панорама» общественности было предложено написать на электронную почту BBC о своем опыте с этим лекарством. Поступили 1374 письма, которые прочитали клинический фармаколог Эндрю Херцхаймер и исследователь Чарльз Медавар, соучредитель «Социального аудита». Прослеживалась четкая закономерность. Хотя компания Glaxo яростно отрицала, что СИОЗС вызывают зависимость и могут привести к самоубийству, было ясно, что она лгала по обоим заявлениям. Также стало ясно, что лекарства могут привести к росту враждебности и убийствам, цитирую: «Через 3 дня приема пароксетина не спал всю ночь, заставляя себя усидеть на месте, потому что хотел убить всех домочадцев»62. Богатство описаний пациентов было впечатляющим. Например, многие описывали ощущения электрошока в голове и проблемы со зрением, возникавшие после отказа от препарата; такие реакции власти кодировали как головокружение или парестезию.
Пассивность лекарственного регулятора Великобритании на протяжении многих лет повергла Чарльза Медавара в настолько глубокое уныние, что он предложил закрыть агентства, потому что они всегда узнают о вреде лекарств самыми последними. На основании откровений пациентов Британское лекарственное агентство теперь принимает сообщения о неблагоприятных событиях от пациентов напрямую, а не через врачей.
После того как я начал заниматься исследованиями СИОЗС, я стал регулярно рассказывать в СМИ об этих лекарствах и выслушал множество пугающих историй. Они удивительно похожи. Вот отрывок, который мне прислал пациент, избежавший пожизненного лечения у некомпетентных психиатров:
«После травматического события (шок, кризис и депрессия) мне прописали счастливые таблетки, не предоставив адекватной информации о возможных побочных эффектах. Год спустя я попросил психиатра помочь мне остановить прием препарата, поскольку не чувствовал, что он мне помогает… Врач убедила меня, что я не долечен и должен принимать более высокую дозу… Она предупредила меня, чтобы я не прекращал прием препарата, поскольку это может привести к хронической депрессии.
Пока психиатр была в долгосрочном отпуске по болезни, я набрался мужества и при поддержке психолога свел потихоньку дозу препарата на нет. Я принимал препарат 3,5 года и становился все более и более вялым и безразличным ко всему. Отказ напоминал побег из-под стеклянного колпака. Снижать дозу до полной отмены совсем не легко, это вызывает множество симптомов абстиненции…
Когда психиатр вернулась после болезни, она была «оскорблена» моим решением прекратить прием препарата. Однако я чувствовал себя намного лучше, и, отвечая на мой вопрос, в депрессии ли я по-прежнему, она сказала: «Не знаю». – «Но если я не хочу больше принимать счастливые таблетки?» «Ну, тогда я не могу вам ничем помочь», – сказала она. Я не упомянул название препарата, но психиатр была связана с производителем счастливых таблеток.»
Мне рассказывали о студентах-медиках, которых сажают на счастливые таблетки, когда у них возникают трудности с учебой, при этом почти всегда рассказывают им миф об исправлении химического дисбаланса и сравнивают это с инсулином для лечения диабета. Когда студенты испытывают абстинентные симптомы при попытке остановить лечение, им всегда говорят, что это не абстиненция, а болезнь, которая вернулась, и что они, вероятно, должны принимать таблетки всю оставшуюся жизнь.
Должен признаться, это одновременно приводит меня в ярость и ввергает в уныние, особенно потому что история, кажется, ничему нас не учит. В 1880 году правительство Великобритании не ожидало, что использование опиума в Индии приведет к «каким-либо вредным последствиям». В 1930-е годы четыре из 10 лекарственных рецептов содержали бромиды, и проблема хронической интоксикации была признана огромной проблемой, а зависимость от барбитуратов в тот же период не признавалась, а врачей, которые указывали на это, просто игнорировали62. Потребовалось 40 лет – 40 лет! – чтобы проблема зависимости наконец была рассмотрена Министерством здравоохранения Великобритании и стало ясно, что люди продолжают принимать барбитураты не потому, что больны, а потому что не могут без страданий остановить прием62. В 1955 году США производили так много барбитуратов, что 7 % населения могли бы съедать по таблетке каждый день95.
В 1960-е годы врачи считали, что бензодиазепины безопасны, и прописывали их почти для чего угодно. На пике популярности их продажи соответствовали использованию у примерно 10 % датского населения96, что выходит за все возможные рамки, поскольку полезный эффект препарата исчезает через несколько недель применения из-за развития толерантности и потому что лекарства вызывают сильное привыкание и множество побочных эффектов. Испытания смещены, но доказано, что использование их в качестве снотворных – до того, как разовьется толерантность – увеличивает время сна у пожилых людей с бессонницей на 15 минут. В то же время число побочных когнитивных событий увеличивается в пять раз, побочных психомоторных событий – в три раза, а дневная усталость встречается в четыре раза чаще97. Пациенты, которые принимают такие препараты, также имеют более высокий риск падений и дорожно-транспортных происшествий, и исследования показали, что использование бензодиазепинов увеличивает риск слабоумия на 50 %98. Зачем пожилому человеку принимать такой опасный препарат вместо того чтобы почитав скучную книгу, уснуть естественным образом?
На протяжении десятилетий компании отрицали, что бензодиазепины вызывают зависимость, и им все сходило с рук. Хотя серьезная зависимость была зафиксирована уже в 1961 году, это отказывались признать еще 20 лет27. В 1980 году лекарственный регулятор Великобритании на основании сообщений о неблагоприятных событиях, поданных в агентство, заключил, что всего 28 человек стали зависимыми от бензодиазепинов с 1960 по 1977 год62. Теперь мы знаем, что истинное их число – около 500 000, то есть в 20 000 раз больше!
Так как врачи и регуляторы отказываются учиться у истории, я был счастлив финансировать аспиранта, который проводил исследование под названием «Почему история повторяется? Исследование бензодиазепинов и антидепрессантов (СИОЗС)»99. Мы обнаружили, что определение зависимости от психоактивных веществ изменилось при пересмотре DSM-III в DSM-IIIR – версии, вышедшей в свет в 1987 году, в которой критерии зависимости сузились так, что должны были содержать также поведенческие, физиологические и когнитивные проявления51. Это существенное изменение произошло после признания существования бензодиазепиновой зависимости и – что очень удобно – как раз перед появлением СИОЗС на рынке в 1988 году. Это была дымовая завеса, которая служила для отвлечения внимания от того, что СИОЗС также вызывают зависимость. Мы обнаружили, что симптомы отмены были описаны в аналогичных терминах для бензодиазепинов и СИОЗС и 37 из 42 идентифицированных симптомов, описанных как реакции отмены СИОЗС, были очень похожи на бензодеазепиновые. Называть одни и те же проблемы зависимостью в случае с бензодиазепинами и реакциями отмены у СИОЗС – совершенно иррационально. Для пациентов нет никакой разницы. Для них одинаково трудно прекратить прием и тех, и других лекарств.
