Способ, которым Новая Зеландия сдерживает расходы на лекарства, впечатляющий и простой22. В 1993 году было принято решение субсидировать лекарства одного и того же класса (например, НПВС или СИОЗС), которые имеют сходный эффект, одинаково, независимо от того, каковы цены на препараты (референтное ценообразование). Кроме того, фармацевтические компании в переговорах с лекарственным агентством договариваются о цене и других условиях доступа к лекарствам. Эта политика дала невероятный эффект. Статины стали стоить в два раза дешевле, чем в Австралии, а генерики – в 4 раза дешевле, чем в Канаде. Общественный лекарственный бюджет увеличивался в годовом исчислении лишь на 2 % по сравнению с 15 % до введения новой политики, и в то же время охват лекарственным обеспечением был улучшен. Хотя жителей в стране только 4,4 миллиона, годовая экономия составила около 1 миллиарда евро.
Миф 3. Если вы покупаете дорогие лекарства, расходы окупаются
На встрече с фармацевтической промышленностью, на которой был выдвинут этот аргумент, директор датского Национального совета по здравоохранению сказал, что любопытно, что независимо от того, насколько дорог любой новый препарат, компания всегда в состоянии предоставить фармакоэкономический анализ, который показывает, что экономия с точки зрения меньшего периода нетрудоспособности, преждевременного выхода на пенсию и чего бы то ни было еще всегда больше, чем расходы на это лекарство. Экономика – очень податливая дисциплина, и можно получить почти любой результат, какой захочешь, в зависимости от предположений, которые заложены в модель. Трудно представить себе больший конфликт интересов, чем когда фармацевтическая компания состряпывает фармакоэкономический анализ своего собственного препарата или просит приглашенного экономиста сделать это. Исход никогда не бывает негативным.
Миф 4. Революционные лекарства появляются благодаря финансированию от промышленности
Часто слышно аргумент о том, что ни одно из наших лекарств не было изобретено в бывших социалистических странах к востоку от железного занавеса. Это ничего не доказывает. Было так много других вещей, не получившихся в этих странах при правлении диктатора. Заблуждение широко распространено. Поистине, вся фундаментальная наука, которая позволяет современной медицине двигаться вперед, развивается не в коммерческом секторе, а в университетах, научно-исследовательских институтах и правительственных лабораториях23. В докладе Конгресса США за 2000 год отмечалось, что «из 21 наиболее важных лекарств, введенных в период с 1965 по 1992 год, 15 были разработаны с использованием знаний и методов, полученных в исследованиях, финансируемых из федерального бюджета». Другие исследования показали то же самое, например, по меньшей мере 80 % из 35 основных лекарственных средств были разработаны на основе научных открытий, сделанных в исследовательских учреждениях государственного сектора24. Национальный институт рака сыграл ведущую роль в разработке 50 из 58 новых лекарств против рака, одобренных в FDA за период между 1955 и 2001 годами7.
Три самых важных открытия 20 века – пенициллин, инсулин и вакцина против полиомиелита – все были сделаны в финансируемых государством лабораториях. Национальные институты здоровья (NIH) провели исследование пяти самых продаваемых препаратов в 1995 году: зантак (ранитидин, при язвенной болезни), зовиракс (ацикловир, при герпесе), капотен (capoten, каптоприл, при высоком кровяном давлении), вазотек (vasotec, эналаприл, при высоком кровяном давлении) и прозак (fluoxetine – флуоксетин, при депрессии). Это исследование показало, что 16 из 17 ключевых научных статей, которые привели к открытию и разработке этих препаратов, произошли за пределами фармацевтической промышленности3.
Эта картина очень последовательна и постоянна. Первые прорывы в лечении СПИДа также произошли в государственных научно-исследовательских учреждениях, и правительство США потратило на исследования в два раза больше, чем все фармацевтические компании вместе взятые7. Суть в том, что фармацевтические компании инвестируют сравнительно мало в реальные прорывы, но когда они забирают разработки, ставшие результатом финансируемых государством исследований, то продают препараты по непомерно высоким ценам, поскольку владеют монополией. Кроме того, они обычно лгут об исследовании и часто крадут заслуги разработки лекарства и утверждают, что они сами открыли его7. Разрекламированные государственно-частные партнерства распадаются, когда частный сектор постоянно убегает от ответственности со всеми деньгами и заслугами, заставляя оставшуюся часть общества чувствовать себя жертвой ограбления.
Фармацевтические компании тратят на фундаментальные исследования по поиску новых молекул только 1 % своей прибыли, за вычетом субсидий налогоплательщиков, а более чем четыре пятых всех средств на фундаментальные исследования, направленные на поиск новых лекарств и вакцин, происходят из общественных источников – государственных средств25.
Важной причиной, почему большинство революционных лекарств происходят из финансируемых государством исследований, является то, что капитализм и любознательность ученых очень плохо сочетаются друг с другом. Быть любознательным, пытливым требует много времени, а руководители в фармацевтических компаниях нетерпеливы. Они хотят получать быстрый возврат от своих вложений, что поможет им продвинуться на еще более прибыльные должности в других компаниях. Соответственно, менеджеры могут закрывать конкретные направления исследований, если в них нет прогресса в течение пары лет.
Психологи показали, что деньги являются плохим мотиватором, в отличие от того, что дает людям смысл, значимость того, что они делают, а ученые радикально отличаются от менеджеров. Зарплата не имеет значения. Важно решать головоломки и вносить важный для всего мира вклад. В качестве примера: неутомимому ученому Евгению Голдвассеру (Eugene Goldwasser) потребовалось более 20 лет для открытия и очистки первого маленького пузырька с человеческим эритропоэтином7.
Миф 5.Фармацевтические компании конкурируют на свободном рынке
Этот миф успешно используется для снижения контроля лекарств в ошибочном убеждении, что рыночные силы решат все проблемы. Не может быть свободного рынка для продуктов, которые в значительной степени субсидируются деньгами налогоплательщиков, и не может быть свободного рынка, когда так широко распространены мошенничество и другие преступления.
Работая в промышленности, я был удивлен, когда узнал, как определяется цена на лекарство. Менеджеры по продажам разрабатывали то, что они называли бюджетом продаж на ближайшие годы, но я задавался вопросом, как они могли формировать бюджет на деньги, которых у них не было и которые они только надеялись получить. Однако как только этот бюджет был прописан, было важно ему соответствовать; в противном случае возникали неудобные вопросы, и начальство было недовольно. Существует простое решение, если продажи не оправдывают надежд: увеличить цену на лекарство и договориться с главными конкурентами, чтобы они сделали то же самое, и тогда все счастливы. Это незаконно, но очень трудно доказать, и поэтому это очень распространено. Даже я видел, как это происходит, хотя никогда не отвечал за бюджет продаж.
