Неожиданно Генри увидел, как примерно в четверти мили от него из травы внезапно взлетел жаворонок. Немного покружившись в воздухе, жаворонок улетел прочь. Затем в пятистах ярдах правее от того места, где неожиданно взлетел жаворонок, из травы вспорхнула стайка перепелов.
Генри Эдвардс резко повернулся и изо всех сил побежал к дому.
Глава 2
Мартину Паули казалось, что погоня за злоумышленниками, которые своровали коров Аарона Мэтисона, не заладилась с самого начала. Достаточно было сказать, что не успели участники погони отъехать от ранчо Мэтисона, как между ними возник спор по поводу того, кого, собственно, они ищут и за кем они гонятся. При этом семеро участников погони придерживались одного мнения, а пятеро остальных — прямо противоположного.
Сам Аарон Мэтисон, который вызвал на помощь своих соседей и друзей, был невысоким, спокойным на вид мужчиной с густой длинной бородой. Он родился и вырос в семье квакеров. Но, поскольку жить ему приходилось в Техасе, он уже не мог полностью следовать заветам религии своих родителей, которая воспрещала ношение оружия. Однако он всё равно читал Библию и молился каждый день.
Всё в доме Мэтисона было вымыто и вычищено до блеска, однако сам дом казался маленьким и сверх меры забитым мебелью по сравнению с просторным и большим домом Генри Эдвардса. В этом не было ничего удивительного: всё, что он зарабатывал, Аарон Мэтисон вкладывал не в обустройство своего жилища, а в свой скот, последовательно занимаясь улучшением его породы. Его последним приобретением стали десять породистых бычков и коров, которых он привёз из Канзас-Сити. Это стадо, к которому он присоединил ещё несколько отборных коров, он держал на выпасе в местечке Солт-Крик-Флэтс. Именно этих животных у него и похитили.
Бросившись в погоню, они быстро напали на след угнанных животных и помчались вперёд, стремясь догнать похитителей. Впереди скакали сыновья Аарона Мэтисона на хорошо отдохнувших лошадях, которые шли крупной рысью. Мартин Паули несколько подотстал. Настроение у него было не самым хорошим. Направляясь в дом Мэтисонов, он рассчитывал встретиться там с дочкой Аарона Мэтисона восемнадцатилетней Лори, его ровесницей. Он уже давно заглядывался на эту крепкую, хорошо сложенную девушку и время от времени от времени ловил на себе её ответные взгляды. Но в то утро, когда он прискакал в дом Мэтисонов, Лори было явно не до него. Она носилась по дому, стараясь успеть раздать людям горячий кофе и еду перед тем, как они отправятся в погоню, а за ней увивались два брата Харпера и Чарли Мак-Корри. Делая вид, что помогают ей, они отчаянно заигрывали с Лори, беспрестанно сыпали шуточками и всячески красовались перед девушкой. Из-за этого приблизиться к ней было просто невозможно. Сам Мартин Паули был нешумным и тихим юношей. Он не умел говорить громко и красиво и не любил этого и всегда чувствовал себя неловко в шумных компаниях. Поняв, что к Лори ему сегодня не подступиться, он так и просидел в сторонке. Она лишь бросила ему одно слово «Привет», вручила еду и кофе и снова унеслась. И это было всё, что досталось ему от Лори сегодня. Это было обидно.
Сидя в седле и двигаясь вслед за остальными преследователями, Мартин попытался придумать что-то умное и красивое, что он мог бы сказать Лори и привлечь тем самым её внимание. Но, как на зло, на ум ничего не приходило. Вздохнув, Мартин бросил эти попытки и переключил всё своё внимание на следы преследуемых животных и следы лошадей индейцев, которые угнали их. Однако чем больше Мартин вглядывался в эти следы, тем больше вопросов у него возникало. Он пересёк широкую полоску следов слева и направо и уткнулся в своего дядю Эймоса, который, судя по всему, оказался здесь потому, что его мучили те же самые вопросы.
Эймосу Эдвардсу было ровно сорок, и он был на два года старшего своего брата Генри. Это был очень мощный, крепко сбитый мужчина, сидевший на такой же крепкой на вид лошади, которая не могла двигаться очень резво, но зато отличалась большой выносливостью.
Эймос Эдвардс заметно отличался от своего брата, да и от остальных членов семьи — отличался и по своему характеру, и чисто внешне. Цвет волос его был более тёмным, чем у остальных, и он почти никогда их не причёсывал, предпочитая любой причёске буйную непокорную шапку растительности на голове. В отличие от остальных Эдвардсов, которые отличались открытым нравом, Эймос был молчалив и сдержан и казался большей частью погруженным в себя.
Сейчас он медленно ехал вперёд, засунув руки в карманы и не придерживая ими вожжи, которые болтались внизу. Однако Мартин ясно видел, что Эймос чётко контролирует лошадь, направляя её то туда, то сюда едва заметными движениями своих сильных ног или просто перемещая свой огромный вес то в одну, то в другую сторону.
Мартин кашлянул и вопросительно посмотрел на Эймоса, рассчитывая, что тот заговорит первым, однако Эймос молчал.
— Дядя Эймос, — начал тогда Мартин, — ты не заметил одну очень подозрительную вещь?
— Что именно?
— Когда мы начали погоню за угнанными коровами и быками, я насчитал двенадцать — пятнадцать следов индейцев, которые сопровождали их на лошадях. Теперь же я вижу на земле следы четырёх или пяти индейских лошадей, не более. — Мартин пожал плечами. — Сначала я подумал, что часть индейцев откололась от основной группы, вырвавшись вперёд и что их следы оказались просто затоптанными теми, кто следовал позади.
— Какой же ты умный! — поддел его Эймос. — Сам бы я никогда не догадался о такой простой вещи...
— Но только что я обнаружил, что по крайней мере двое индейцев неожиданно свернули с того пути, по которому до этого ехали вместе со всеми остальными, и направились обратно.
— Почему же они поступили подобным образом? — протянул Эймос.
— Почему? Господи, дядя Эймос, откуда мне это знать? — Мартин вздохнул: — И именно это и заставляет меня беспокоиться.
— Мартин, сделай одолжение, прекрати наконец называть меня этим дурацким словосочетанием «дядя Эймос».
— Что вы сказали, сэр? — запинаясь, переспросил немного остолбеневший Мартин.
— Сэром тебе также не стоит величать меня. И вообще тебе не стоит употреблять какие-либо дурацкие титулы, когда ты обращаешься ко мне. А не то я могу влепить тебе такую затрещину, что у тебя ещё долго после этого будет звон стоять в ушах.
Мартин ошеломлённо уставился на Эймоса.
— Но... как же мне тогда следует обращаться? — пролепетал он наконец.
— Зови меня просто Эймос, — посоветовал ему дядя.
— Ну хорошо, Эймос, — вздохнув, ответил Мартин. — Ты хочешь, чтобы я подъехал к остальным и поинтересовался, что они думают по этому поводу?
— Их мнение ничем не будет отличаться от твоего, — буркнул Эймос и вновь погрузился в молчание, точно отгородившись от остального мира незримой стеной.
Когда наступил полдень, группа преследователей остановилась у небольшого ручья, который тёк в неприметной ложбинке, спрятавшейся среди окрестных холмов, чтобы напоить своих лошадей. В этот момент Эймос решил наконец поделиться с остальными теми выводами, к которым он сам пришёл.
