Как и у себя дома, Барбара порезала его стейк на маленькие кусочки. Её разрумянившееся личико выглядело ещё более привлекательным. Посматривая на соседку, Уилл невольно спрашивал себя, что же уготовила недобрая судьба этой милой девушке, которая станет однажды владычицей «Колючки». И все возможные ответы не обещали ничего хорошего.
Тронувшись в путь вскоре после ужина, они не проехали и мили, как Барбара задала вопрос, которого Уилл ждал.
— Зачем вы едете туда?
— Никогда не упускаю случая прокатиться с красивой девушкой, — с серьёзным видом ответил он. Она покраснела, он усмехнулся.
— И всё-таки? — не отставала Барбара.
— Мне кажется, за всем этим стоит Хансбро. Возможно, ваш дядя сможет сказать, есть ли у него на то свои причины.
— Вик Хансбро никогда мне не нравился, — призналась Барбара, заметно встревожившись. — Но зачем ему так вредить Кейт?
— Людей, подобных Хансбро, обычно раскусить нетрудно, — задумчиво сказал Уилл. — В большинстве случаев мотивами служат ненависть и личная выгода.
— А вы не похожи на простого погонщика, — заметила девушка.
Он негромко рассмеялся.
— Вы, наверно, имеете в виду, что простые погонщики изъясняются не так, как я. Скажите, а Вик Хансбро упомянут в завещании вашего дяди?
Барбара бросила на него удивлённый взгляд.
— Не знаю. Но спрошу.
Она замолчала.
Прохладу вечера разбавлял запах кедра и пыли. Луна ещё не взошла, и чёрную гладь неба украшала россыпь звёзд. Под мягкое поскрипывание седел Уилл вспоминал те чудные часы, что провёл в обществе своей милой спутницы в её доме. Отныне все её ночи будут принадлежать Дарраху. Он постарался поскорее отогнать неприятную мысль.
Барбара наконец сказала, что они приближаются к ранчо. Но ещё через несколько минут путники, не сговариваясь, натянули поводья — где-то вдалеке в ночной тиши прогремели ружейные выстрелы. И тут же ветер донёс крики и нестройное пение.
— Празднуют, — сухо заметил Уилл.
— Дядя Алек не может праздновать то, что сделал с Кейт. И он никогда не позволял распивать виски в бараке.
— Сомневаюсь, что они так развеселились, нахлебавшись воды, — пробормотал Уилл, прислушиваясь к разудалым звукам.
На фоне чёрного неба ярко пылал костёр. Последний поворот дороги — и они увидели посредине двора огромную кучу горящего хвороста. В красных отблесках по стенам похожего на форт каменного здания прыгали тёмные тени.
Их заметили. Громадная фигура поднялась с земли и двинулась им навстречу. Уилл выехал вперёд, и Хансбро, узнав гостя, в изумлении остановился. Барбара догнала спутника, и они вместе приблизились к управляющему. Хансбро клоунским жестом стащил с головы чёрную шляпу.
— Мы сегодня никого не ждали, — с глуповатым видом объявил он.
— Где Вэггоман? — коротко спросил Уилл.
Ухмылка на лице управляющего сменилась неуверенной усмешкой, когда он перевёл взгляд на Барбару. Борода как будто треснула, обнажив белые зубы. «А ведь он не забывает, что она когда-то станет хозяйкой», — мелькнула у Уилла циничная мысль.
— Извините, мисс, но ваш дядя ещё не вернулся, — радушно ответил Хансбро.
И внезапно всё — костёр во дворе и пьяная компания — получило исчерпывающее объяснение. Более того... Здесь что-то определённо было не так. Очень сильно не так.
К ним уже шли люди — пошатываясь, улыбаясь, поглядывая с любопытством.
— Уж не за стволами ли своими? — с издёвкой крикнул кто-то.
Хансбро резко обернулся.
— Всё! Убирайтесь в барак! И не шуметь! — сердито распорядился он и тут же поспешил извиниться перед Барбарой: — Набрались, мисс, пока я ездил в город.
Стоявший у него за спиной ковбой расплылся в улыбке.
— Старина Алек разрешил взять виски, вот мы и взяли!
Ухмылка на пьяной физиономии удержалась недолго — Хансбро стёр её одним ударом. Уилл помнил силу этого кулака и невольно моргнул, когда бедняга пошатнулся и мешком свалился на землю.
Люди в страхе подались назад. Барбара, побледнев, едва слышно прошептала:
— Что нам делать?
— Подождём в доме.
Они подъехали к задней веранде и спешились прежде, чем Хансбро успел подойти.
— Входите, — сказал Уилл Барбаре и, поднявшись следом, повернулся и посмотрел сверху на подоспевшего управляющего. — Мы подождём одни, — предупредил он, когда тот шагнул на ступеньку. — Где Вэггоман?
У них были свои счёты, но, как ни странно, Хансбро тут же отступил.
— Я поехал в город, а Алеку захотелось взглянуть на «Полумесяц». Должен был бы уже вернуться.
В кухне на вытертом сосновом столе горела стеклянная лампа под матовым абажуром. Посредине комнаты на другом таком же столе стояли грязные стаканы и наполовину пустые квартовые бутылки, на полу поблескивала лужица. Повсюду плевки, окурки, мусор. В кухне стоял тяжёлый запах табачного дыма, выпивки и пота.
Барбара в ужасе огляделась.
— Он сказал, что дядя Алек поехал к Кейт один?
— Да, — рассеянно ответил Уилл, подходя к заднему окну. У потрескивающего костра мрачной тенью высилась громадная фигура Хансбро. Он сворачивал сигарету и смотрел на дом. Уилл отвернулся.
— Так это Вэггоман разрешил им...
— Не верю, — прошептала Барбара. — Если бы вы знали его... Нет, это так на него не похоже. — Дом притих, и может быть, поэтому её голос прозвучал напряжённо. — Зачем ему было возвращаться туда?
— Вэггоман поехал одной дорогой, Хансбро — другой. Остальные вернулись сюда и принялись праздновать. — Уилл взглянул на свою забинтованную руку, потом на Барбару. — Так уже было. Совсем недавно. Я поехал одной дорогой, Дейв Вэггоман — другой. И тогда Дейв тоже не вернулся.
— Нет, не может быть! — Она ощутила внутри себя что-то холодное и поняла — это страх.
Локхарт кивком указал на стол и заговорил другим тоном, сдержанным, ясным, чётким.
— Дорогу домой Вэггоман знает. Если бы Хансбро знал, что он вернётся, допустил бы такое в его доме?
Барбара поёжилась.
Локхарт прошёлся по комнате. Сейчас он был совсем другим — ни улыбчивой иронии, ни беззаботной лёгкости. Тёмное, обветренное лицо затвердело, черты проступили резче. И Барбара уже воспринимала его иначе — как старшего, как человека властного и имеющего право на власть. И когда он поднял лампу и коротко бросил «покажите мне спальню вашего дяди», она подчинилась ему безропотно.
В спальне — скромной, скупо обставленной комнате — Уилл поставил лампу на ореховое бюро, взял лежавшую в ногах кровати засаленную голубую рубашку и, туго её скрутив, сунул в задний карман.
