Аделаида сказала:
— Инжир уже поспел. Может быть, собрать немного? — Потом ответила сама себе:
— Нет, это все испортит, не будет похоже на Рождество дома.
Днем все собрались за рождественским столом. Я села по левую руку от Линкса, Стирлинг — напротив меня, совсем так, как в день моего приезда. Здесь также присутствовали несколько человек, работающих в имении и на руднике. Джек Белл был занят в гостинице и не смог приехать. После случая с Мэри я старалась не замечать Джэкоба Джаггера, хотя он всячески пытался привлечь к себе мое внимание. Этот человек внушал мне отвращение. Как-нибудь надо будет поговорить о нем со Стирлингом. Я посмотрела на Стирлинга, наши глаза встретились, и он улыбнулся мне такой радостной улыбкой, что я почувствовала прилив счастья.
Все шло как нельзя лучше. Линкс был настроен очень добродушно; было видно, что ему нравится сидеть во главе стола и воображать, будто он в старом английском доме. Мэри принесла рождественский пудинг, его полили бренди и зажгли. Он оказался очень вкусным.
Когда, осоловевшие от вкусной еды, мы сидели за портвейном, в кухне раздался громкий шум. Кто-то кричал:» Я хочу встретиться с ним Или дайте мне поговорить с мисс Аделаидой «.
Аделаида побледнела, поднялась и вышла Вскоре она вернулась.
Линкс спросил — В чем там дело?
— Это Лэмбсы. Они вернулись — Зачем? — поинтересовался Линкс — Они вернулись сюда, в дом — Вернулись сюда? Я думал, они отправились искать золото.
— Ну да…
— Так ничего и не нашли?
— У них ужасно жалкий вид, — сказала Аделаида.
— Они мне здесь не нужны, — холодно бросил Линкс.
Я пыталась поймать его взгляд, но он не смотрел на меня.
— Может быть… — начала Аделаида.
— Скажи, пусть убираются. Я не беру назад людей, сбежавших от меня Аделаида повернулась, чтобы уйти. Я поднялась со стула — Они, наверное, голодны, — сказала я Линкс сверкнул на меня своим стальным взглядом.
— Они хотели разбогатеть Если им не удалось, это не мое дело. Когда они уходили отсюда, то уходили навсегда.
Аделаида вышла из комнаты, и я села, не зная, что ответить. Праздничное настроение улетучилось.
Когда утром мы со Стирлингом отправились на прогулку, я все еще думала о Лэмбсах.
— Это было так жестоко, — сказала я. — Тем более в Рождество.
Стирлинг совершенно не переносил, когда порицали его отца.
— Какая разница, в какой день?
— Вообще-то, да, — согласилась я. — Так поступать жестоко в любой день, но в Рождество особенно, если учесть, что означает сам праздник.
— Мы не можем позволять нашим работникам уходить, когда им вздумается, а потом ждать их с распростертыми объятиями.
— Допустим, что так, но хоть накормить-то их можно было. Помочь как-то.
— Скорее всего, Аделаида так и сделала.
— Но он не помог им.
Стирлинг упрямо сжал губы. В эту минуту я поняла, что ревную Стирлинга к его отцу. Для него Линкс всегда будет на первом месте.
Мы не переставали спорить и, в конце концов, поссорились, когда я заявила, что у Стирлинга вообще нет собственного мнения, а потому он с готовностью принимает все, что говорит ему его папочка. А он назвал меня самоуверенной училкой, которая считает, что, если однажды учила пятилетних девчонок, то может поучать и старших… Да, старших и тех, кто лучше меня.
Я ускакала вперед, разозленная и обиженная, так как в мечтах уже представляла себе, как останусь со Стирлингом навсегда и выйду за него замуж. Мне хотелось, чтобы Стирлинг уважал меня, привязался ко мне, хотелось стать для него важнее всех на свете Но я знала: пока существует Линкс, этого не будет На следующий день Стирлинг вел себя так, будто ничего не случилось. Похоже, он относился ко мне, как к сестре. Но я знала, что рано или поздно стану ему так же необходима, как и он мне.
Имя Лэмбсов больше не упоминалось у нас в доме. Аделаида, конечно, помогла им, я была просто уверена в этом. У Мэри опять улучшилось настроение, она заметно пополнела. На конюшне я часто видела Джимми, слышала, как он насвистывает, и была рада, что у него все в порядке. Поэтому очень удивилась, когда в начале февраля он исчез.
Старая история! Он признался одному из конюхов, что собирается найти золото.
Когда Линкс узнал об этом, то рассмеялся.
— Еще один, — сказал он. — Не бери мальчишку назад, когда ему надоедят золотые россыпи.
В этот вечер он пригласил меня сыграть с ним в шахматы. Мы не сразу сели за доску, и я поняла, что он начнет дразнить меня из-за Джимми, потому что уже знал, как я старалась ему помочь.
— Бессмысленно изображать из себя ангела-хранителя, Нора, — сказал он. — Давай, выпей со мной рюмочку портвейна. — Он наполнил рюмки. — Видишь, что произошло с Джимми.
— Но вам же понятна страсть найти золото?
— Конечно. Я сам это испытал.
— Так почему же вы так суровы к другим?
— Меня не интересуют другие. Только я сам.
— Но Лэмбсы…
— Ты меня ненавидела тогда, правда?
— Вы очень жестоко с ними поступили, да еще в Рождество!
— Дорогая Нора, дата не имеет абсолютно никакого значения.
— То же самое говорил и Стирлинг. — Вы обсуждали это с ним?
— Я обсуждала это с ним.
— И яростно на меня нападала.
— Да. Но он защищал вас. Линкс улыбнулся. Затем сказал:
— Нора, жизнь — жестокая штука. Ты слишком сентиментальна, слишком чувствительна. Когда-нибудь это принесет тебе боль…
— Разве вы сентиментальны? Чувствительны? Нет. Но вам ведь тоже причинили боль… Боль, которую вы никогда не забудете.
Приподняв бровь, он взглянул на меня. Затем вытянул руки так, что задрались манжеты рубашки, и я увидела шрамы на его запястьях.
— Наручники, — сказал он. — Цепи и кандалы. Следы так и остались.
— Но теперь-то вы не в кандалах. Вы — господин. Вы правите судьбами всех, кто живет с вами.
— Но шрамы остались.
— На сердце они бывают не менее глубокими, чем на руках.
Линкс помолчал немного. Глаза его сузились, и он продолжал:
— Ты права, Нора. То, что случилось со мной, не забудется никогда.
Глаза его вспыхнули, и я поняла, о чем он думает.
— Вы все еще помышляете о мести? Не слишком ли долго?
— За такие пытки? Если бы не один человек, мне не пришлось бы испытать эти годы унижений и позора.
— Но сейчас вы здесь. У вас есть все, о чем может мечтать человек. Вы — король в своих владениях. Вы внушаете страх и трепет многим — разве не этого вы добиваетесь?
