— Я полюбила эту страну.
— Ты полюбишь Англию еще больше.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Об этом доме. Но он не принадлежит тебе. Твое намерение жить там недостойно тебя.
— Ты стараешься сделать из меня святого. Я никогда им не стану.
— Линкс, — начался. — Дорогой…
Он улыбнулся и сказал:
— Когда ты так говоришь, мне хочется сложить весь мир к твоим ногам.
— Тогда, дорогой, сделай только одно. Отдай мне свои планы мести, я уничтожу их, и все будет так, словно они никогда не существовали.
— Слишком поздно. Нора.
— Ты сказал, что любишь меня. А если человек любит, он пойдет на все ради любимого.
— Поэтому ты, которая любишь меня, не должна просить о невозможном. Вспомни, я оказался в этой стране не по своей воле.
— Она была доброй к тебе. Линкс задумался.
— Да, — согласился он. — Я получил здесь свою награду… Золото и Нору.
— Теперь я знаю, что тебе дороже.
— Ты мне дороже всего золота Австралии.
— Нет, есть нечто более важное для тебя. Месть. Он только сказал:
— Наступит день, и ты поймешь.
Пока мы возвращались, он заставил меня дать обещание, что я не буду отправляться одна на прогулку. . — Я лучше езжу верхом, — заметила я. — А кроме, того, никто не посмеет приставать ко мне теперь. Если в лесу начнется пожар, я никогда не сунусь туда. Какие еще могут быть опасности?
— Я боюсь потерять тебя, — сказал он. — Чудо привело тебя ко мне. Но я не доверяю жизни. Стоит только поверить в счастье, как вдруг лишишься его.
— У тебя такие мысли? Ты шутишь?
— Я совершенно серьезен.
— Хорошо. Я пойду на уступки: не буду ездить верхом одна. До свадьбы. Затем тебе придется убеждать меня снова.
— Договорились, — сказал он, и, шутливо переговариваясь, мы поскакали домой.
Свадьба была совсем близко, и вот настал день, когда запах пирогов и сластей заполнил весь дом. Аделаида испекла огромный свадебный торт в шесть слоев. Но я не могла отделаться от мысли, что какой-то чудовищный случай помешает моему счастью. Что за абсурд! «А может быть, это предчувствие?»— спрашивала я себя.
Наше бракосочетание должно было состояться в маленькой церкви, которая находилась в четверти мили от дома; затем — торжественный прием дома. Мое свадебное платье висело у меня в шкафу. Аделаида совсем недавно закончила его.
В ночь накануне свадьбы мои сомнения и страхи не только вернулись, но стали еще сильнее. Я уверяла себя, что многие невесты волнуются также, но продолжала думать о мрачном предупреждении Джессики. Изменится ли его отношение ко мне? Линкс признался, что его любовь ко мне и к Арабелле — это как лесной пожар и пламя свечи. Лесной пожар — какое неудачное сравнение!
Я представляла его глаза завтра, когда он увидит меня, и мне захотелось еще раз примерить свадебное платье. Я надела этот роскошный туалет, поражаясь искусству, с каким он был сшит. Какая преданная дочь Аделаида! И теперь я буду ее мачехой — ее и Стирлинга!
Я опустила вуаль на лицо и прикрепила флердоранж. Впечатление было восхитительное.
— Все невесты хороши, — сказала я вслух.
— Да, — ответила я сама себе. — Но ты, действительно, красива в этом наряде.
— Такая же красивая, как Арабелла… Мейбелла… и другие?
— Чепуха! Они мертвы, а ты жива. Ты здесь, и ты не просто желанная молодая женщина. Ты для него значишь гораздо больше, чем кто-либо до тебя.
Я вздрогнула, мои щеки пылали. Мне бы очень хотелось, чтобы Джессика перестала крадучись появляться в моей комнате.
— Джессика, — сказала я укоризненно. — Я не слышала, как ты постучала.
— Это потому, что ты разговаривала сама с собой. Мейбелла тоже разговаривала сама с собой. Ты очень похожа на нее, когда вуаль скрывает твое лицо.
— Я уверена, что мода с тех пор изменилась.
— Вуаль была другая. У нее не было флердоранжа. Были только белые атласные рюши. Я не видела никого счастливей Мейбеллы в утро ее свадьбы. Но тогда она не знала, что ее ждет.
Я попыталась отвлечь Джессику от этого разговора.
— Пока ты здесь, пожалуйста, расстегни мне платье.
Я сняла вуаль и флердоранж и положила их в коробку. Затем повернулась к Джессике спиной, чтобы ей легче было справиться с крючками и петельками.
— Плохая примета примерять платье накануне свадьбы.
— Какая чушь!
— Мейбелла примеряла платье накануне… Как и ты. Она ходила в нем передо мной. «Я красива в нем, Джесси? — спрашивала она. — Я должна быть красива. Он надеется на это».
— Рассказы о прежних женах меня не волнуют. А теперь я хочу уснуть. У меня завтра очень тяжелый день. Спокойной ночи, Джессика.
Она покорно покачала головой.
— Спокойной ночи'.
Я разделась и легла, но очень скоро она опять вернулась.
— Я принесла тебе немного горячего молока. Это поможет тебе уснуть.
— Очень мило с твоей стороны, Джессика.
Она поставила чашку на столик около кровати, но не ушла.
— Не жди, — сказала я. — Я сейчас его выпью. Спокойной ночи и спасибо.
Она ускользнула. У меня было желание запереть дверь. Но потом я посмеялась над собой. Почему я должна бояться простодушной Джессики? Я отпила немного молока. Мне не особенно хотелось пить, но она обидится, если я не притронусь к нему.
Я подумала о Линксе и тех годах, когда он занимался любовью с обеими — с Мейбеллой, потому что она была дочерью его хозяина, и с Джессикой, вероятно, потому, что он ее хотел. Все это кануло в прошлое. Он изменился. Он был уже не тот человек, который вошел во двор с отметинами от наручников на запястьях. Но он ничего не забыл и ничего не простил. Линкс, милый Линкс, ты такой же ранимый, как и все мы, и тебе так нужна моя забота. Ему тоже кое-чему предстоит научиться в жизни и главное — понять, что месть напрасна: она только разрушает мир, а мир — это основа счастья.
«Разумная Нора», — вспомнила я с улыбкой. И «дорогой Линкс», которому завтра я должна дать брачную клятву. Этого я и хотела — быть с ним, лелеять его во все времена, в радости и горе, в богатстве и бедности, здоровая или больная, пока смерть не разлучит нас. Только теперь мне стало ясно: я была самой счастливой женщиной на свете. Линкс любит меня. Его любили и боялись больше других мужчин, а теперь он любит меня.
Так вот почему Джессика ненавидела Линкса: она любила его и потеряла. Она значила для него очень мало, а может быть, и совсем ничего, но он был для нее всем и жил с ней под одной крышей уже много лет. Неудивительно, что она помешалась. Интересно, насколько сильно?
