– «Пираньи пиара», – вещал я, – выиграли пари – они продержались, хотя их чморили целый год. И пусть кто-то скажет, что, «сделав себя», они не «сделают» других! – Я сделал паузу, и обескураженный ас интервью попал в нее, как все тот же кур в ощип.
– Не понял, – встрял он. Еще бы, он же не прошел школу моей мадре и не знал золотого правила выхода из угла. Потому топал в привычном направлении. – Вы что, с «пираньями»? Они же потопили вас!
– С чего вы взяли? – хмыкнул я. – За это время я раскрутил три благотворительных фонда, провел два аукциона и вытащил из дерьма две фирмы.
– Так это все принадлежит…
– Коллега! – прервал его я. – Еще одно слово, точнее, имя, и вас затаскают по судам.
Он сглотнул, открыл рот, закрыл его и только после этого я сказал:
– Ну, вот и славненько.
Я все сделал правильно – время подошло к финишу Даже если бы его осенила гениальная мысль, было поздно – начало новостей могло сдвинуть разве что начало войны. А она давно началась. Просто без сакраментального «Иду на вы!». Да и то, скорее всего, придуманного нашими предками-пиарщиками.
* * *
– Сукин сын! – сказал Пимен.
– Свободный сукин сын, – внес я коррективу.
– Ты не просто лузер, ты влюбленный лузер, а это уже полное би!
Я сглотнул слюну, и он, довольный, продолжил:
– Буду честен, не знаю, чем тебя эта частичка так достает. Я все про нее прочитал во всех науках. Ничего тебе не подходит. Ты даже не бисек, обыкновенный натурал, но я тебе покажу!
– За что? – искренне удивился я. – Ну, посмеются немного, да и забудут. Зато какой успех был у вчерашнего спектакля вашего фонда! Билеты брали за двойную цену. Нормальный пиар. А если забыть про скромность, так просто прекрасный. Право, я заслуживаю благодарности.
– И ты ее получишь! – злобно прошипел он. Дверь распахнулась, и два архаровца внесли аквариум, в котором плескались гадкие рыбешки. Я дернулся и заорал, совсем как в первый раз.
– Снимите туфли, – буркнул Пимен. Я сделал рывок к двери, но меня схватили две пары стальных рук. Я извивался как червь. Вошел третий громила. Я сконцентрировал все силы, чтобы не обмочиться. Громила прошел мимо меня, присел и снял с Пимена обувь. Я ничего не понимал. Я был загнан в угол и не мог применить правило антимадре. Я завис!
Между тем Пимен прошлепал к аквариуму, сел на стульчик и аккуратно опустил ноги в аквариум. Я наконец потерял сознание.
Когда я пришел в себя, увидел над собой три рожи – Пимена, одного из архаровцев и доктора.
– Слава богу! – вздохнул Пимен и перекрестился. Я ничего не понимал. Доктор дал мне что-то выпить. Мне полегчало, и я сел. Первое, что я увидел, был проклятый аквариум.
Меня затошнило, и я решил снова отключиться.
– Идиот! – заорал Пимен. – Ты что, никогда не слышал про массажных рыбок?
– Чиво? – тупо спросил я.
– Таво! – в тон ответил Пимен. – Рыбки такие, пилинг делают на пятках.
– Сукин сын! – сказал я, не успев испугаться. В кабинете повисла тишина. Пимен побагровел, потом сказал:
– Меня уже лет двадцать никто так не называл. Но это не лесть, просто у тебя отходняк и рефлексы тормознутые. А то фиг бы ты рискнул. Так?»
Я кивнул. Он кивнул в ответ и зыркнул на двоих свидетелей. Те дружно кивнули и вышли.
– Какого хрена вы замутили эту бодягу? – спросил я, когда мы, сидя рядышком, болтали ногами в аквариуме, наблюдая за сосредоточенной работой рыбок, шлифующих наши пятки.
– Тебя проверял.
– И что?
– Все-таки ты… из приличной семьи. Если тебя… конки прищучат, пасть раззявишь, как сом.
– Какая-то рыбная у нас беседа.
– Почти по Шекспиру, – кивнул Пимен и процитировал монолог Гамлета, где тот говорил о Полонии, червяке и рыбе. У меня отвисла челюсть. Пимен за пару часов удивил меня больше, чем за весь предыдущий год.
– Какого хрена вы на людях придурка играете? – возмутился я.
– Видишь ли, не только положение обязывает, но и рожа. Рожа-то у меня исконно русская, вот я и изображаю самодура. У нас ведь таких особенно уважают. Боятся и уважают. Особливо в трудную годину. А девяностые и были такими.
– Какой-нибудь придурок-имиджмейкер наплел?
– Не придурок, – серьезно сказал Пимен, – дельный был парень и все правильно просчитал. Двадцать лет назад точно сработало. И сейчас работает.
– Нет, – возразил я, – то есть, наверное, тогда он был прав, но сейчас это уже не в тренде. Я бы вам советовал резко сменить имидж. Выучите английский…
Он перебил меня. На английском, потом перешел на французский. Когда дошел до арабского, я уже ржал так, что рыбки в страхе заметались по аквариуму. Отсмеявшись, я спросил:
– Так вы что, свою игру со мной играли?
– А то! – хмыкнул он. – Ну, с какой цифры начнем торг, свободный человек?
– Нет, – покачал я головой.
– Что так? Ты ведь не знаешь стартовой цены.
– Я с друзей денег не беру, – сказал я, подумав, что Дед гордился бы мной до посинения. Пимен не повернул ко мне головы, но я чувствовал, что он лихорадочно ищет выход из угла. Все-таки я был для него обслугой. Вдруг он наклонился, сунул палец в аквариум и выдернул его – видимо, куснули больно. Я понял его ответ. Мы почти одновременно вытащили ноги из воды, обтерлись и обулись. Я пошел к двери и, уже взявшись за ручку, повернулся к нему:
– Спасибо за все. Я многому научился… у вас. – Я уже почти вышел, когда услышал его ответ: «Передай привет Деду!» Мне стоило огромных сил, чтобы не развернуться и не наделать глупостей. Но я уже вырос, поэтому кивнул, не оборачиваясь, и вышел. В конце концов, Пимен ни при чем, а с Дедом я разберусь.
* * *
Не получилось! «Яблоко от яблони…» – или наоборот? Хотя это сюр – яблоня от яблока. Но Дед ловко обходил все мои обвинения. Глядя на меня честными глазами, он повторял, что никак не возьмет в толк, в чем я его обвиняю. Он просто в очередной раз пристроил меня на работу через своих старых знакомых. Откуда ему было знать, что у меня с Пименом так сложится? Он знать не знал Пимена. Знакомый похлопотал. Психолог. Светило, между прочим. Наплел что-то про Фрейда, комплексы, мадре, безотцовщину и принял решение. Остальное – дело техники. Ну и что оставалось делать?
И что я взъелся на Деда – единственного человека, который меня разве что не родил, а во всем остальном был мне надеждой и опорой?! Я обнял его. Дед потерся об меня, потом сказал:
– Я приготовил славный ужин – форель, запеченная в вине.
– Нет! – заорал я. – Никакой рыбы! Даже по четвергам!
– Я пошутил, – мило улыбнулся экс-террорист, – у нас седло барашка и отличное вино.
