– Ты что ж, боишься их?
– Нет, но считаю своим долгом предупредить вас, а то, не ровен час, ПиПи, пардон, Пименов, решит, что я в сговоре с ними. А его крутой нрав известен, зело лют русский человечище Пимен Пименов.
– Слушай, а что ты так смурно разговариваешь? Все твое поколение ботает по компофене, а ты – как Чичиков из века девятнадцатого. Думаешь, мы такие недоросли, не поймем?
– Упаси бог! ПиПи еще тот… полиглот и советника, думаю, подобрал себе под стать. Просто это наша любимая с Дедом забава – не говорить, а изъясняться. Хороший метод, одних выводит из себя, других расслабляет и очень своеобразно действует на антигендер.
– На кого?
– На баб-с!
– Ладно, – вздохнул Карлыч, – больше семнадцати минут выносить тебя нет мочи. Топай работать. Да, и определись, как величать шефа, а то твое юродствование в стиле «пардон» до добра не доведет.
Я, однако, счел, что на сегодня трудов моих праведных предостаточно, и, памятуя о размышлизме Деда по поводу отсутствия у меня друга, звякнул Степке и пригласил его убить вечер вместе.
Мы встретились в баре, и я рассказал ему, где и кем работаю, как встретил своих «бывших» и так далее. Умолчал только о зарплате. Степку это бы размагнитило. Он открыл рот, чтобы поделиться своими домыслами, да так и остался. Еще и глаза вылупил. Я проследил за его взглядом, но ничего не заметил.
– Ты чего?
– Не туда смотри, а в витрину за мной. Усек?
Еще бы не усечь! Вот, сказано ведь, не поминай черта, а то… В витрине отражалась Элис, сидевшая с парой пижонов.
– Думаешь, она здесь случайно? – шепотом спросил Степка.
– Не нагнетай! – пожал я плечами. – А ты считаешь, что она лично ведет за мной слежку? Бред!
– Что будем делать?
– Следовать тропой Экзюпери.
– В смысле?
– Общаться, ибо он сказал, что это самая высокая роскошь.
– Кто бы отказался от общения с Элис, – вздохнул Степка, – и высокая, и роскошная. Прав был Сент Экс.
– Степка, – изумился я, – ты что, знаком с ним?
– Ну, не лично… просто пару докфильмов случайно посмотрел и мультик про Маленького принца.
– Ясно, а то я чуть не изменил свое отношение к миру.
– А что толку, что ты такой умный? – спросил он. – Вечно во что-нибудь вляпаешься, потом иди выпутывай тебя. Думаешь, я не понял, что ты пригласил меня не просто так.
Что-то надо было юзнуть. Теперь стало понятно, что.
– Дурак ты! – фальшиво вздохнул я. – Во-первых, Дед сказал, что у меня нет друзей, а я считал, что ты мне друг, вот и решил общнуться. Кажется, пролетел.
– А во-вторых? – Степка все еще был в скепсисе.
– Да вот, думал, не перетащить ли мне единственного друга к себе.
– К ПиПи? – ахнул Степка.
– Впрочем, что толку от моих мыслей. Ошибся я. Действительно, какая может быть между нами дружба, если нас связывало только общее дело – шантаж.
– Я уважаю твоего Деда, – серьезно заявил Степка и, словно в подтверждение, отпил пива. – Правильный мужик. Эксклюзивный.
– Раритетный, – автоматически поправил я, ибо был в шоке от выверта Степкиного ответа. Неужели и он что-то знает о прорыве из угла? Степка не дал мне додумать и прошептал:
– Уходят. Что будем делать? – Ясно, сентенция про чистое общение прошла мимо его сознания.
– Допьем и разбежимся, может, тогда поймешь, что мной двигали чистые чувства.
– Ок, – кивнул Степка, – я, конечно, тебе не верю, но лень портить вечер.
Мы посидели еще минут с пятнадцать, а потом разбрелись по машинам, припаркованным в разных местах. Похоже, я недооценивал Степку. И еще было обидно, что никто не верит в мою искренность. Или подвоха ждут, или прагматизма. Кто в этом виноват? Тут на генетику не свалить. Даже мадре прагматизмом не отличается, а уж Дед – полный вещевой пофигист. Непонятно, как он академиком стал. Соратники-хиппи, что ли, подсуетились, когда обуржуазились?
Мои размышления прервал звук клаксона. Я инстинктивно вздрогнул – с того дня, как меня подкараулили на выходе из ресторана и отмутузили, прошло недостаточно времени, чтобы я спокойно реагировал на этот звук. Тонированное стекло серебристой «Ауди» опустилось, и я увидел Элис.
«Неужели Степка был прав?» – вяло пискнуло подсознание, но основной инстинкт тут же отправил его в долгий нокаут.
– Я ждала тебя, – просто сказала Элис, окончательно лишив меня возможности обороняться, и добавила: – по делу.
– Валяй, – нарочито грубо сказал я, даже не делая попыток ехидничать.
– Ты работаешь на ПиПи?
– Да.
– Давно?
– С неделю.
– Ты будешь ставить нам палки в колеса?
– Я сам и есть палка. Зачем ему вы, если есть я. Ничего личного, чистый бизнес.
– В одиночку тебе не потянуть предвыборку, нужна команда.
Я напрягся. Во-первых, надо было не расколоться от самомнения, ведь я предупреждал Карлыча, а он не поверил. Во-вторых, надо было не рубить концы. Ничего личного, чистый бизнес.
– Я уже был в вашей команде, – усмехнулся я, разыграв самую пошлую линию – обиженку. Но она давала время на обдумывание и объясняла, что эмоции взяли верх над разумом. Или «чистым бизнесом». Ведь по логике деловой беседы я должен был отреагировать на ее заяву о предвыборке. Ничего, пусть повертится пиранья, посмотрим, как выкрутится.
– Чем ты недоволен? – почти искренне удивилась она. – Мы как по нотам разыграли твой план.
– Да, но только без меня. Меня вы предали. А может, и продали. Впрочем, теперь это не имеет значения.
– Да, наверное, – кивнула она, изображая внутреннюю борьбу между желанием оправдаться и быть выше этого.
Разумеется, она выберет второе, ведь это Элис. Но выбор был представлен не нам. Зазвонил ее мобильник. Извинившись, она взяла трубку. Я кивнул и отправился к своей машине. Мне бы взять да и поехать своим путем, но нелегкая выбрала свой путь. Я поехал за Элис.
Мне было любопытно, насколько далеко она может зайти, чтобы добиться своего, даже с таким антипатичным ей персонажем, как я. Эту антипатию на грани брезгливости я ощущал с самого первого дня. В чем была ее причина, я не понимал и, может, потому как павиан старался произвести впечатление на Элис. Тогда я еще не просек, что лучшая ловушка, которую самка может поставить самцу, – это легкая вуаль под названием «ты меня раздражаешь». И дурак-самец пытается пролезть то в один просвет вуалевой плетенки, то в другой, в попытке разобраться: «Как?! Меня! Такого-растакого, да не принимать?!» И не замечает, что вуаль опутывает его теми самыми ошметками, на которые, как ему кажется, он сам изодрал ее, приближаясь к цели. Так оно и есть, просто у «цели» тоже есть своя цель.
