– Эта высокая роскошь тот еще фрукт! – наконец выпалил он.
– Чиво? – не понял я, потому что действительно не понял.
– Таво! Элис твоя – та еще штучка!
– Я утверждал обратное? – остудил его я.
– Ну тебя! Я три дня таскаюсь у нее на хвосте, а он Младенца Гарольда изображает.
– Каво?
– Чиво-таво-каво! Достал своими глупостями! Я юзил-юзил, а ты, как всегда, все в делит и новый файл.
– Степка, не играй в мои игры. Какой еще младенец?
– Чайлд Гарольд. Персонаж такой – надменный и холодный. Тебе что, серьезно пофиг, что я надыбал?
– Идиот! Тебя кто-нибудь о чем-нибудь просил?
– Ну, я же не дурак, я сам все понял. Ты пригласил меня в кафе, показал Элис, поперся к ней, ясен перец зачем. А я в это время парился в машине. Потом вы друг за другом потащились каждый на своей тачке на другой конец города, потом…
– Степка, – взмолился я, – чем мне поклясться, что это роковая цепь случайностей. Ну, зависнуть мне как ржавый комп на месяц без секса, если я пригласил тебя в тот сакраментальный день из прагматичных соображений.
– А зачем тогда? – вылупился он.
– Да говорил же тебе – высокая роскошь общения. Сент Экс и прочая, и прочая.
– Ты! Пригласил меня! – медленно выговаривая слова, начал он. – Просто так! Из-за… «прочая и прочая»?! Ты, хренов интеллектуал, долбаный пиарщик, любимец баб, сноб и прочая, и прочая, решил приколоться надо мной, а я как дурак…
– Стоп! – поднял я палец. – Спасибо за исчерпывающее резюме моей персоны. Многое мне в диковинку. Что касается дурака, то ты не как, а самый настоящий. В жизни бы не поверил, что у тебя такая низкая самооценка. Ты что, лузером себя считаешь? Почему?!
– Да рядом с тобой кто хочешь так себя считает. Даже твоя Элис. Может, спросишь наконец, что я надыбал?
– И не подумаю! Даже если она решила меня отравить, а ты вынюхал, где, как, чем и когда, все равно не спрошу.
– Почему? – проскулил он.
– Да потому, цифровая твоя мозга, чтобы ты поверил, что ничего мне от тебя не надо было. Просто и всего только… «и прочая, и прочая».
Я выдохся. Степка тоже.
– Дед дома? – спросил он, и я запустил в него подушкой. Степка поднялся и пошел на выход. Я пошел следом, считая, что добавить мне нечего, хочет оставаться дураком, его дело. Но Степка прошествовал на кухню, достал из холодильника снедь, вытащил бутылку Дедова любимого вина (вот зачем спрашивал), разлил по бокалам и сказал, подняв свой: – Ну и на хрен!
Отличный, кстати, тост. До прихода Деда мы его развивали по всем направлениям. Дед вернулся в соответствующей кондиции и присоединился к нам. Степка заночевал у нас. Точнее, заутрил, ибо разбрелись мы по комнатам, когда уже почти светало.
В девять утра меня разбудил телефонный звонок. Моя секретарша, пардон, помощница, миль пардон, помощник, голосом, звенящим от священного трепета, сообщила, что господин Пименов спрашивает, когда сегодня можно встретиться. Я уж было собрался ответить, что где-то к четырем, но что-то торкнуло, и я сказал: «Когда ему будет удобно». «Через тридцать четыре минуты», – мгновенно ответила она и отрубилась. Я понял, что избежал очередной ловушки: хорош бы я был, если б назвал свое время, а мне велели прийти к означенному часу. Или у меня уже бзики и я в каждом пуке слышу канонаду. Да нет, откуда тогда эти тридцать четыре минуты – двадцать пять до офиса и девять на сборы?
Короче, я успел вовремя. Но доставили меня не пред светлые очи Пимена, а к Карлычу.
Налицо было воспитание статусом. Ладно, посмотрим, что дальше.
– Так говоришь, что «пираньи» вышли на след? – спросил он, не утруждая себя приветствием.
Я решил, что это слишком! Как сказанула в известных обстоятельствах мадре, одного официанта на семью достаточно. Посему я очень вежливо ответил: «И вам доброго утра». Отпасовал он под дых: подтолкнул ко мне пачку фотографий со словами: «А ты – Брут!» Я вовремя не исправил на «И ты, Брут», так как после просмотра фотографий понял, что он имел в виду. Кстати, хоть мне и не предложили сесть, фотографии были отличным поводом развалиться в кресле для их изучения. Это была фотосессия моей злосчастной встречи с Элис – от кафе до подъезда ее дома, куда мы входили почти обнявшись, и конечно же финал того дня.
Я спокойно просмотрел все, сложил аккуратной стопочкой и спросил: «И?» С минуту Карлыч типа сверлил меня взглядом, а потом сказал:
– И что можно подумать, получив это на следующий день после твоего проникновенного анализа о целях «пираний»? Как ты думаешь?
– Я вот думаю, кого вы пасли – меня или Элис?
– Это все, о чем ты думаешь?
– Ну… еще о том, что будет смешно, если я, гордо вскинув голову, заявлю, что оскорблен вашим недоверием и расторгаю контракт.
– Почему? Тебя ничего не шокирует?
– Помилуйте, сударь, о чем вы?! Я ж не первый день знаком с вашим… заведением. О каком шоке можно говорить, если изначально понимаешь, что заключил контракт на… шокотерапию.
– То есть так ты воспринимаешь свою работу?
– Чиво?! – вылупился я. – Кто тут говорит о работе? Где тут работа? Мне пихнули какое-то фуфло, отбрыкнулись от креативных стружек моей аналитики, подсунули Элис и…
– Не воображай, никто тебе ее не подсовывал. Такую я б лучше себе подсунул. И не уходи от ответа.
– Ладно, – кивнул я, – при всем вашем желании, обвинить меня в утечке вы не можете. По той простой причине, что у меня не было никакой информации для этого. А моя личная жизнь – это моя личная жизнь. Мне даже лень для проформы сказать, что мной двигала благородная цель – вызнать что-нибудь у Элис.
– Почему же?
– Да кто же поверит правде? – театрально возопил я.
Карлыч вздохнул и, поднявшись, кивком показал следовать за ним. Я думал, что меня пинком вышвырнут на волю, но не тут-то было, мы вошли к Пимену Он глянул на Карлыча, не знаю, что тот просигналил, но Пимен пригласил сесть. Потом кивнул мне и подтолкнул фотографии.
– Да насмотрелся уже, – вздохнул я.
– Не хами, – нахмурился Пимен. Я устало уставился в фотки. Это была совсем другая фотосессия. Какой-то парень лет под сорок в разных локейшнах. – Что скажешь? – полюбопытствовал шеф.
– Впервые вижу, – ответил я, пожав плечами.
– Ты детектив-то не разыгрывай, – вмешался Карлыч, – способностей у тебя нуль.
– Итак, что скажешь? – повторил Пимен.
– Скучный тип, никакой харизмы.
– Вот ты и слепи ее, – распорядился Пимен, – ибо это и есть наш кандидат.
Все-таки я не успел взять себя в руки, и челюсть отвисла.
– А ты думал, за что мы тебе такие бабки платим? – хмыкнул Пимен. – Иди и думай.
