Завершив панегирик, я лег и вскоре уснул. А когда проснулся, идея уже распирала меня. Я позвонил Степке и попросил прийти. Кстати, из внешнего мира он единственный, кто знал о моей операции. Дед проговорился, правда, взял страшную клятву молчания. В общем, я позвал Степку и изложил свой план. Он пришел в ужас, но я был не просто красноречив, но суров. Словом, я поведал ему о просьбе шантажиста. Дело в том, что этот тип просил ни много ни мало, как развернуть пиар-кампанию по освещению ста однополых браков в столице.
– Ну и что? – искренне удивился Степка. – Не ты, так другой, а бабла небось обещали немерено.
– Степка, – вкрадчиво спросил я, – ты бы женился на мне?
На его лице отразилось такое омерзение, что я почувствовал себя оскорбленным.
– Вот видишь! Так чего ты от меня требуешь?!
– Ну ты даешь! – возмутился Степка. – Он же не требовал выйти за него замуж. Человек тебе работу предлагал. Это твой бизнес. Если бы адвокаты защищали только тех, чьи принципы не расходятся с их собственными, то…
– Я не адвокат, – перебил я, – да и из тебя хреновый адвокат дьявола. Ты что, хочешь переспорить меня – профи?! Или у тебя вообще принципов нет?
– Да я тачку присмотрел, – вздохнул Степка, – бабло не помешало б.
– А при чем тут ты? – искренне удивился я. – Работу предлагают мне и бабло мне обещают. А я от всего отказываюсь, да еще задницу твою спасаю.
– Ну, раз так, то… а может, чего другое придумаешь? – подхалимски хрюкнул он. – Ты же гений.
– Вот поверь, мой план и есть гениальный. Сам подумай, ну соглашусь я на его условия, ну даст он мне денег, так ведь на этом шантаж не кончится. Где гарантия, что он пленочку с нашими задницами не скопирует? И что? Всю жизнь трястись от страха? Нет, старик, надо обнулить счет. И не дрейфь, ты же тоже… ну, хоть и не гений, но ведь ас в своем деле.
Еще полчаса я уламывал его, и в конце концов он даже загорелся: «Юзнем юзера!» С этими словами напарник покинул палату, а я подумал, что все, кто со мной общается, рано или поздно чему-то у меня учатся. Наверное, во мне дрыхнет пед… Тьфу ты! Учитель, хотел я сказать.
* * *
Через пару дней инет наводнили жуткие фото разных знаменитостей в самых непристойных ракурсах. Среди них были и наши (Степка, сволочь, свой фейс так смазал, что и не узнать). Причем сделано было так грубо, что и ежу было ясно – фотошопил псих. Для заметания следов Степка придумал систему по заметанию следов. Почти гениальная схема, как у бизнесменов, когда деньги проходят через столько липовых компаний, что отследить их нереально. Каким-то образом он отправил это свое творчество через несколько адресов с программой на самоуничтожение. А для пущей страховки первую отправку сделал из Питера, хотя выглядела она третьей. В общем, я родил слоган: «Все гениальное рождается из страха».
Через день после интернет-вакханалии прозвонился мой шантажист.
– Браво! – сказал он. – Вы действительно профи. А что, вы так ненавидите геев? Это ведь нетолерантно и несовременно. Свобода выбора – разве это не лучшее достижение цивилизации?
– Пожалуй, – согласился я.
– Тогда в чем дело? – удивился он.
– В том, что мне вы не оставили этой свободы. Возможно, сделай вы просто заказ, я бы, не обременяя себя размышлениями, согласился. К тому же я чту Библию, особенно в той части, где про «не судите, да не судимы будете». И потом, мир катится в тартарары, и кто я, чтобы мешать этому. Видите, сколько было «за», сделай вы мне бизнес-предложение. Но вы все испортили. Похоже, вы из тех, кто считает, будто законы и люди для того, чтобы манипулировать ими. Кстати, вы не адвокат?
– Кстати, да, – ответил он и отключился.
Я очень надеялся, что он никогда уже мне не позвонит.
Вечером я пригласил Степку в его любимый клуб, где тусовались снобы. Меня узнавали. В наше время ничто так не способствует пиару, как голый зад. Кажется, я, наконец понял, почему америкосы так пекутся о заднице.
Пираньи пиара
Почему я все-таки стал пиарщиком, хотя рос нормальным мальчиком (насколько это было возможно в нашей безумной пародии на семью). Даже окончил какой-то технический вуз. Правда, по «предсмертной» просьбе Деда, заявившего, что он сделает себе передозу, если у меня не будет приличного диплома, соответствующего приличному мужчине. В восприятии Деда это могли быть только точные науки. Само собой, плевать мне было на приличный диплом и Дедову заяву про передозу – на это бы он не пошел. Не в этом дело, я подкупил его фразой: «Ради того, чтобы выглядеть в твоих глазах приличным мужчиной, я и не на такие жертвы готов». Реально же жертвой стал Дед, которому пришлось по блату выбивать мне приличные оценки, а периодически даже добиваться того, чтоб меня не отчислили. Так что, когда я торжественно вручил ему диплом, он, а не я, вздохнул с облегчением. К этому времени я совсем забыл о своей тинейджерской мечте о пиаре. Но мечта не забыла меня! Пока я по паре месяцев кантовался то на одной, то на другой работе, она – мечта – исподволь кралась мне навстречу. Воистину, бойся не мечтать, а того, что мечта может сбыться.
Случилось это благодаря странному стечению обстоятельств. Моим очередным шефом оказалась опять б… пардон, женщина. У меня вообще такое чувство, что эти б…, пардон, женщины, тихой сапой оккупировали все кресла. Это какой-то крестовый поход б…абенцев. Только мы – мужики – построили общество, в котором можно жить в свое удовольствие, то есть расслабиться, как… расслабились. Идиоты! А эти, не будь дурами (хотя тысячелетия именно ими они и были), тут же начали просачиваться. Сперва по квотам, потом в квоты попали уже мы.
Ну а как иначе?! Кто ж не знает их хватку?! Захомутают и…
Ладно, что об общеизвестном! Лучше о своем, наболевшем, своя-то болячка больнее чешется. Ну вот, очередная б… Кстати, «б» – это не то, что предполагается, это, всего-навсего, бабы. Ненормативную лексику я не употребляю, но двусмысленность или двузначие еще со времен «бинома Ньютона» доставляли мне удовольствие. И, как оказалось, напрасно!
Словом, я понял, что знаменитую пословицу «От тюрьмы и от сумы не зарекайся» правильней было бы продолжить: «От тюрьмы, сумы и любви не зарекайся». Причем последняя напасть самая креативная. Почти по Толстому, у которого все счастливые счастливы одинаково, а несчастные – кто во что горазд.
Думал я об этом из-за Катьки. Я долго к ней подъезжал и так и эдак, но все было в облом. При этом был полный филлинг того, что я ей нравлюсь. В общем, я ее споил и уже был готов завалить, как она, нетрезво помахав пальчиком перед моим носом, спросила: «А ты не гей?»
– Дура! – сказал я. – Какого хрена тогда я тебя дотащил до койки?!
– Логично! – сказала она, уставившись на койку Плюхнулась на нее и вырубилась.
