Откинувшись на спинку престола, Эльга скрестила руки на груди. Весть о прибытии Константиновых послов в Витичев она получила более двух седмиц назад. По привычке было подхватилась – надо же к приему готовиться! – но Мистина посоветовал не спешить.
– Пусть в Витичеве посидят. Вели сказать, что примешь их сразу, как только дела позволят. А пока Тормар их на лов свозит, чтобы несильно скучали… но все же пусть и поскучают малость.
Эльга улыбнулась в ответ. Мистина был при ней в числе прочих русов, когда они три месяца жили в предместье Святого Мамы близ Царьграда, дожидаясь первого приема у Константина. Три месяца она жила за три поприща от цесарского дворца, бывала в Городе, разглядывала снаружи и сам дворец, но не видела никого из василевсов. Три месяца ждала, пока Константин выберет для нее время. И теперь принять его послов сразу – значит себя не уважить. И пусть она не носит цесарского звания, но и приехал ведь к ней не сам Константин и даже не сын его Роман.
– Да я бы и месяц их подержал… а лучше все три! – говорил Святослав, когда перед его уходом с войском на Волынь они обсуждали будущий прием. – Сколько ты ждала, пусть и они столько ждут! Ровня мы или не ровня?
Гриди одобрительно заржали. Святослав не любил греков: его люди были обижены скудными дарами Константина, а поход в Корсуньскую страну тем же летом не принес удачи.
– Погоди с Плеснеском, примем греков сначала! – уговаривала его Эльга. – Ты ведь – князь русский, как без тебя с послами говорить?
– Да пошли они на все касти! – в досаде бросал Святослав. – Ты с ними кашу заварила, ты и решай. А мне с Етоном решать надо. Перекроет нам путь на Мораву, останемся без мечей – крестами, что ли, тогда воевать?
Но вот две седмицы истекли. Дольше ждать Эльге и самой уже не хотелось. Томило нетерпение узнать, с чем же явились греки. Уезжала она из Царьграда больше в досаде, чем в надежде. Обряд крещения Эльги породнил ее и Константина, сделал их духовно отцом и дочерью, но до родственной любви им оказалось неблизко. Она надеялась, что с тех пор Константин пораскинул умом и понял, что предложить он может нечто невесомое – уважение и признание, а получить желает нечто куда более увесистое – мечи, мужество и воинский опыт русов-наемников. И может быть, раздумья поумерили Константинову спесь.
* * *
Лодьи для доставки послов по среднему течению Днепра загодя отправляли к Протолче: хеландии, на которых греки прибыли из-за моря, слишком тяжело было бы поднимать мимо порогов, а потом спускать назад. Народу для встречи у Почайны собралось много: это было первое посольство от греков за шестнадцать лет. Перед встречей не раз смеялись с Мистиной и Остроглядом, пытаясь рассчитать, какая по близости родня князей встанет в версту царевым мужам различных придворных разрядов. Позвали в советчики Кольбрана – он с первых лет правления Ингвара и Эльги возглавлял походы послов и купцов в Царьград и хорошо знал весь тамошний уклад.
– Вы, как княжья родня, были бы кесари, или новеллисимы, или куропалаты, – пояснял Кольбран двоим боярам.
– Кур палату нам не надо! – возражал Острогляд. – Хотя квохчут наши старцы порой не хуже кур…
– А для кесарей мы с тобой родом не вышли! – Мистина хлопнул себя по колену. – Это для цесаревых братьев или там тестя… Олег Предславич был бы у нас кесарь.
– Магистры будете! – решил Кольбран.
Прибытие послов взбудоражило весь город, и без того взволнованный войной на Волыни. На Почайне греков встретил Острогляд, а потом отроки княгини проводили их в гостевой дом – один из тех, что служил для постоя воев на время сбора войска, нарочно подновленный и убранный для этого случая. Эльга сама побывала там, проверяя, все ли хорошо. Качала головой: она не в силах предоставить послам такой же роскошный дворец – с разноцветными мраморными колоннами, мозаикой на полу, расписными стенами и изваяниями древних красавиц, – в каком поместили ее два года назад в предместье Святого Мамы. Ни в Киеве, ни в Хольмгарде, ни в Свинческе, ни в самом Плеснеске не строили каменных домов. А чтобы начали строить – нужны мастера, владеющие искусством возводить каменные здания. Раздобыть их можно в Греческом царстве, но для этого нужна дружба с цесарями… Нужна церковь, украшенная всем, чем полагается, иначе в дикую страну добрые мастера не поедут.
А пока что самый лучший из здешних домов покажется царевым мужам убогим – бревенчатые стены, глиняная посуда, оконца в ширину бревна, низкие двери, полутьма. Хорошо, что летом не нужно топить печь, хотя бы им не придется пускать слезу от дыма. Во дворце Михаила Третьего Эльга спала на лежанке с золоченой резьбой, а здесь могла предложить послу лишь резных драконов на столбиках изголовья. Отрокам же его и вовсе предстояло спать на полатях.
Вести хозяйство и надзирать за приставленной челядью она отрядила гречанку по имени Акилина. Эта женщина, примерно ее ровесница, прошла такой путь, о каком не во всякой сказке услышишь. В Киев ее привез Хельги Красный, сводный брат Эльги, когда восемнадцать лет назад вернулся со своей добычей из Греческого царства осенью после первого похода. Как он рассказывал, в юности она сперва торговала своей любовью на улицах Царьграда, потом попала в монастырь Раскаяния, куда таких, как она, со времен василиссы Феодоры собирали для службы Богу. Из монастыря ее и забрал Хельги, в числе прочей добычи с берегов Кераса. Она сопровождала его весь поход, вместе с ним побывала в последней огненной битве, где хеландии Феофана сожгли половину судов Хельги. Он привез ее сначала в Киев, потом в Корчев, где жила тогда его семья, и там оставил, когда отправился на Гурганское море. Через пару лет после его гибели вдова, Пестрянка, возвратилась в Киев с детьми, всем имуществом и челядью. Акилина у нее служила ключницей – бывшая красавица была умна и, хотя работать руками не любила, за работой других надзирала строго и толково. Родной язык она еще не забыла – даже обучила ему сыновей Пестрянки, и теперь Эльга попросила бывшую невестку одолжить эту женщину для приема греков.
Через несколько дней послов пригласили к княгине. Эльга приняла их, сидя на беломраморном престоле; в синем с золотыми львами греческом платье и белом убрусе на голове, с золотыми греческой же работы подвесками на очелье, она походила на вечернюю звезду. Подвески эти Мистина привез ей еще из первого похода на Греческое царство, и вот уже без малого двадцать лет она берегла их наравне с ожерельем из жемчужин и смарагдов – давним, предсвадебным подарком Ингвара.
Идти к ней послам привелось между двумя рядами ее приближенных: с одной стороны выстроились бояре и лучшие мужи земли Полянской, с другой – оружники княгини. У бояр блестели возле поясов рукояти мечей в золоте и серебре, отроки держали секиры. Именно так встречал гостей и сам василевс в Мега Палатионе. Только вот золотых львов, способных рычать и шевелить головой, у Эльги не было. «Мы – твои львы! – усмехнулся Мистина, когда она ему пожаловалась. – Хочешь, я на них порычу?»
Вспоминая об этом, Эльга сдерживала улыбку, глядя на приближающихся греков. Напомнила себе: нужно говорить им «ромеи», как они сами себя называют, а прозвище «греки», которое им дали народы славянских языков, они считают обидным.
