И эта вила была одета в зеленое крашеное платье с золочеными наплечными застежками, украшена дорогими уборами, что не пристало недавней вдове. Скорее она напоминала новобрачную. И Эльга едва не прижала ко рту ладонь, испуганная мыслью: Святослав уже взял ее в жены и именно в этой сути прислал к своей матери… Не диво, если от вида такой красоты он утратил разум.
Но что теперь будет с семьей! Прияна! Гордая и упрямая смолянка, мать Святославова первенца, никогда не вернется сюда, Эльга никогда не увидит своего старшего внука! А смоляне, оскорбленные нарушением договора, разорвут ряд, и это чревато новой войной на верхнем Днепре.
Горяна! Ей вот-вот предстоит родить; от таких новостей у нее могут начаться роды до срока и свести ее в могилу вместе с ребенком. Да и выживи она – как она, правнучка Вещего, перенесет это новое несчастье: быть отвергнутой мужем ради другой? Против воли Горяну вовлекли в брачный союз со Святославом, но подобный унизительный разрыв только усугубит зло. Ни Христос, ни чуры не простят им, потомкам Олега, позора вражды внутри рода.
А она, Эльга, на днях заявила грекам, что молодая княгиня – христианка!
Все это молнией пронеслось в голове, и показалось, что она сидит так, застыв на своем престоле, уже очень долго. Но гости едва успели пройти половину палаты; опомнившись, Эльга плавно поднялась и сошла со ступеней. Кравчий подал ей рог с медом, и она величаво двинулась навстречу Олегу Предславичу. Что бы ни было, должный обряд в «медовой палате» будет совершен как надлежит.
Произнося положенные слова, Эльга с трудом удерживалась от того, чтобы покоситься на Величану. Вслед за Олегом перед ней оказался Лют; подав рог и ему, она с облегчением обняла его и поцеловала лицо, которое нравилось ей уже тем, что так напоминало Мистину.
И только потом, когда кравчий забрал рог, Эльга выпрямилась и сложила руки, неприметно давая Величане знак подойти к ней. Та приблизилась, остановилась за пару шагов и низко, с почтением поклонилась.
– Это и есть Унемыслова дочь, Етонова княгиня? – Эльга вопросительно глянула на Олега.
– Истинно. Сын твой повелел нам к тебе ее доставить и судьбу ее в руки твои передать. Прими ее и будь к ней милостива. Она добрая женщина, только судьба к ней покуда не сильно добра была.
– Так кто же она? – значительно произнесла Эльга и пытливо глянула сперва на Олега, потом на Люта.
Олег слегка двинул бровями: дескать, мне ли решать? А Лют немного поджал губы и опустил глаза. Но Величана при этом оглянулась на него, будто именно от него ждала ответа.
– Это в твоей воле, княгиня, – ответил Олег Предславич. – Для того Святослав и прислал ее к тебе.
У Эльги немного отлегло от сердца. Если бы ее сын уже принял решение, он не постеснялся бы и изъявить свою волю матери. Теперь она уже знала, что материнская власть ее над сыном закончилась. Но… неужели он взялся за ум? Передал это непростое дело той, что судит, вооруженная мудростью и опытом, не сгоряча? Даже, может быть, просит этим прощения за прошлое?
– Будь моей гостьей, дева, – ласково произнесла Эльга и потянулась обнять Величану. – Благословит тебя бог в моем доме.
Та обняла ее и на миг прижалась лицом к ее плечу – будто дочь, ищущая спасения у матери от жизненных гроз. Эльга ощутила, что та вся дрожит, и не сразу сумела разомкнуть объятия…
* * *
Величану служанки увели умываться, а мужчин Эльга усадила за стол и велела рассказывать. Слушая об условиях поединка Святослава с Етоном, Мистина слегка кивал: все было сделано правильно. Но эта правильность вдруг накренилась, будто лодья, черпнувшая воды, когда Етон обнаружился в могиле живой и помолодевший лет на пятьдесят. Олег Предславич обстоятельно пересказал, каким образом новый Етон подкрепил свои права: более чем за полгода до смерти он уже являлся в молодом облике ближним боярам и жене. И оказалось, что Святослав хоть и выиграл поединок, но противника не убил – а уговор ставил смерть одного из поединщиков условием победы…
Как и в Плеснеске, бояре принялись спорить.
– Бились за наследие прежнего Етона! – доказывал Кари Щепка, уже слишком старый, чтобы ходить в походы, иссохший и как никогда оправдывающий свое прозвище, но не утративший живости ума. – А прежнего Етона князь убил и свои бояре погребли! Живых не хоронят – стало быть, мертвый он был!
– И сам не противился, – усмехнулся Мистина.
– Истинно! – поддержал Лют. – Я видел его: тихий-тихий лежал, что твое бревно.
– Вот, и люди говорят! – подхватил Тормар. – Все, чем Етон сто лет владел, теперь наше. А уж если он заново родился, то наследства от самого себя ему не получить. Пусть новое добро наживает.
– И ни землю, ни жену князь ему отдавать не намерен? – Мистина глянул на Олега. – Потому и прислал ее сюда?
– Святослав порешил отдать ее судьбу в руки своей матери, чтобы… не повторять ошибок своего отца, – с неохотой ответил Олег Предславич.
В Эльгиной гриднице ему не хотелось упоминать о нелегкой судьбе Уты – сестры Эльги, жены Мистины и матери изгнанника Улеба. Он надеялся, что здешние владыки сами все поймут.
«Да он никак поумнел наконец!» – весело подумал Мистина о Святославе и бросил взгляд на Эльгу.
Понять, где предоставить решение людям помудрее тебя – для этого тоже нужна известная мудрость.
– И теперь так сложилось, что я привез к тебе две просьбы, княгиня, – продолжал Олег. – Быть может, если Богу будет угодно, даже… сватовство.
– О нет! – Эльга вздрогнула, невольно приподнялась и прижала руку к груди. – Нет!
Все в удивлении взглянули на нее, не понимая, почему княгиня отказывает, еще не услышав сути дела. Только Мистина понял, что их недавний разговор о воскресшем Володиславе привел ей на память всю череду ужасных событий девятилетней давности.
– Ты приезжал уже ко мне сватом! Я богов молила, чтобы больше мне о таком сватовстве не слыхать никогда!
Олег Предславич удивился было, но тут же переменился в лице. И он вспомнил. Кровопролитие над Ингоревой могилой и начавшаяся вслед за тем Деревская война заслонили в памяти его собственное скромное участие. Но по сути он сам дал им начало, когда приехал в Киев, по просьбе Маломира и Володислава, чтобы посватать только что овдовевшую Эльгу за старшего из деревских князей.
– Помилуй меня, Господи! – Невольно Олег перекрестился, будто прикрывался щитом от ужасных воспоминаний. – Упаси Бог! Не за тебя же…
– Это хорошо! – сдержанно, однако выразительно бросил Мистина и откинулся к стене. – А я уж думал…
В этих простых словах слышалась скрытая угроза – она была уже в том, что Мистина просто напоминал о себе. Олег бросил на него недовольный взгляд. Пока жив Свенельдич-старший, никакого сватовства Эльга не примет. Даже от цесаря. Олег ездил с ней в Царьград и знал, что ни Константин, ни тем более сын его Роман за Эльгу не сватались. Но почти не сомневался: и посватайся они, Эльга не променяла бы соратника своих молодых лет ни на какого из августов. Этот человек, сильный как медведь и хитрый как змей, был ей дороже кормчих христианского корабля. И зная об этом, Олег не переставал тревожиться о судьбе веры Христовой на Руси.
