– Нет, откладывать не будем. Как скоро ты для Люта дружину соберешь? – Эльга взглянула на Мистину.
– Седмицы с две. Людей немало надо, коней, снаряжение, припасы… Месяца два ехать – до снега бы им до Отто успеть добраться, медлить нечего.
Эльга взглянула на дверь и обнаружила там Величану. Прислонившись к стене возле косяка, та держала, прижав к груди, кувшин меда, которым собиралась второй раз обносить бояр. Судя по ее помертвевшему лицу, последние слова княгини и воеводы она слышала…
* * *
Отпуская бояр, Эльга сделала Мистине привычный знак: зайди ко мне. Замысел отправки послов в немцы они вчера с ним обсуждали, но о том, чтобы с посольством ехать Люту, она в гриднице услышала впервые.
– С чего ты надумал Люта послать? – спросила Эльга, едва за ними закрылась дверь избы. – Я было ждала…
Она взглянула на Величану. Та пришла вслед за ней и стояла у двери, держа теперь уже пустой кувшин и не догадываясь его поставить. Глаза у нее были такие, будто только что треснуло небо над головой.
– Это ради тебя, – прямо ответил Мистина, повернувшись к Величане.
– Ради меня?
– Княгиня… Госпожа, – Мистина шагнул к Эльге и выпрямился, давая понять, что обращается к владычице земли Русской. – Милости прошу у тебя. – Он размеренно поклонился, и это было поистине удивительное зрелище. – Отдай за брата моего Люта Величану, Унемыслову дочь, Етонову вдову.
Величана села, не глядя, что Эльга стоит – не было сил держаться на ногах. Кувшин она поставила прямо на пол, лицо ее исказилось, будто она вот-вот зарыдает.
Эльга втянула воздух в грудь, не найдясь с ответом. Они уже не раз пересмеивались между домашними, что-де Лют подстрелил лебедь белую, но то были шутки. Теперь ей предстояло принять решение, о котором узнает весь Киев, весь белый свет. И весьма важное решение.
Все здесь было непросто. Величана куда выше родом, чем тот, за кого ее просят. Но тем не менее она никогда не сможет стать водимой женой Свенельдича-младшего: именно неравенство их не позволит заключить законный брак. Она останется хотью, пусть бы он всю жизнь сажал ее выше всего дома. И это – вдова-княгиня в наложницах у воеводского сына от челядинки – породит долгие сплетни по всему белому свету.
Мистина продолжал смотреть на нее в упор, молча настаивая на своей просьбе.
– Святша рассердится… – пробормотала Эльга.
Едва ли ее сын, отправляя свою полонянку к матери, предвидел подобный исход. Он-то думает, – если еще думает о ней, – что она смирно ждет среди служанок, как ему, князю русскому, угодно будет ею распорядиться.
– Он отдал ее тебе, теперь она твоя, – напомнил Мистина. – Вся дружина в видоках.
– Но он взвоет, если она войдет к вам… Она княжья дочь! Княжья вдова! Святша мог бы ее водимой женой и княгиней сделать! Если только с родней бы ее помирился.
– Да, – согласно кивнул Мистина. – И все же – отдай, а? Алдан был простым хирдманом, а взял князеву вдову, правнучку Олегову. И Сыр-Матёр-Дуб не рухнул.
– Святша Предславе родня, а то бы сам взял.
– У него две жены княжеского рода – на одну больше, чем требуется. А тут и третью такую же привезли. Ты хорошо сделаешь, если избавишь его от заботы.
– Нет, больше невесток мне не нужно! Два внука от двух княгинь у меня есть – и довольно, даст бог этих вырастить!
Они встретись глазами, невольно думая об одном и том же. У покойного Ингвара обнаружилось два сына – и это оказалось на одного больше, чем требуется его державе…
А ведь где-то в Болгарском царстве есть и третий! Мысль об этом обожгла Эльгу. Шестнадцать лет назад болгарская княжна Огняна-Мария уехала со своим чадом из Киева, чтобы никогда сюда не возвращаться. О ее сыне Эльга с тех пор не слышала и сейчас даже не могла припомнить, как его звали. Может, его и в живых уж нет, успокаивала она сама себя.
Как мать семейства, она, конечно, радовалась, что у нее теперь два внука. Но как княгиня не могла не понимать: два сына Святославова от равно знатных матерей – это не обещало в будущем покоя земле Русской. Она, Эльга, окажет дурную услугу державе, если оставит Величану в доме и позволит Святославу взять третью знатную жену и пополнить ее потомством число будущих притязателей на киевский стол.
– Я часто прошу о чем-то для себя? – намекнул Мистина.
– Но это же не для тебя самого!
Мистина слегка развел руками: вот такой особый случай.
Эльга еще помолчала, чувствуя, что готова уступить. Если бы Величану хотели взять в какой-то другой дом, она бы повременила до возвращения сына. Но никакие доли в данях и добыче не возмещали того, что давала ей поддержка Мистины. Что касается имения, то многие годы она готова была дать ему гораздо больше, чем он соглашался взять.
И деву жаль… Выдали ее родные за старика, в «могильные жены», а останется здесь – ее возьмет себе Святослав: хочет не хочет, а положено ему так!
– Ну а чтобы бывшей княгине было не так стыдно идти за сына челядинки, Люту заслуги нужны, – добавил Мистина. – Съездит к немцам, и если все сладится, то ни один умный человек не попрекнет, что не по себе дерево рубит. А глупцов мы не станем слушать.
Эльга повернулась к Величане:
– А ты что скажешь? Я могу дать тебе волю. Выдам твое приданое, что ты из Плеснеска привезла. Ты будешь свободной женой, и бедностью тебя никто не попрекнет. Но ты останешься безродной. Подумай. Пока ты живешь у меня, твой отец еще может тебя выкупить. Ты вернешься в свой род… тебя снова сосватают… ты еще так молода – сыщется и для тебя князь или кто из бояр великих. Пока не поздно, спрашиваю: хочешь к ним в дом?
Но, говоря это, Эльга видела: ее слова почти не достигают слуха Величаны. Та слушала почтительно, опустив глаза, но на высоком широком лбу ее была написана твердая решимость отмести все доводы рассудка.
Та же самая, которая в ее годы руководила Эльгой…
– Если ты войдешь к Свенельдичу, то путь назад закроешь для себя навсегда. Твой отец никогда не примет вено от сына воеводы и челядинки. Ты не сможешь стать водимой женой того, кто родом много ниже тебя.
– Я знаю, – тихо ответила Величана, видя, что княгиня замолчала. – Но со мной это все уже было. Мой отец сосватал меня за князя хорошего рода. Было у меня вено, приданое, честь и почет. Только счастья не было. И когда гибель мне грозила, род меня не спас.
– Если так, неволить я тебя не стану. Ступай собирайся, и пусть Свенельдич если не честь, то хотя бы счастья для тебя найдет.
Величана поклонилась и ушла. Эльга молчала, сложив руки на коленях и глядя на закрывшуюся дверь.
Мужчина волен искать и добиваться счастья. Женщина лишь вручает себя мужчине и взамен ждет счастья как дара. Даже Брюнхильд из северных преданий, отважная шлемоносная дева, долго-долго спала на вершине горы, ожидая, пока явится к ней Сигурд и пробудит для новой жизни. Счастлива та, которая может сделать этот выбор сама, а не подчиниться чужому. И когда сделать выбор позволено лишь один раз, остается молить богов, чтобы не дали совершить ошибку.
