Но вот их перестали катать, сняли шкуру – на Величану обрушилась волна свежего холодного воздуха и оживила, как вода умирающего от жажды. Кто-то поднял ее, попытался поставить на ноги, но стоять она не могла – все кружилось перед глазами. Только бы не вывернуло опять…
– Скажи: спасибо, дедушка родимый! – долетел до нее откуда-то издалека смутно знакомый женский голос, но она не могла шевельнуть языком.
Чьи-то руки потащили ее прочь с вымостки, а там уже другая молодуха визжала, силой уложенная на шкуру.
Кто-то вел Величану куда-то, но она упиралась и чуть не падала. Земля-матушка, дадут же ей чуть-чуть покоя, хоть дух перевести!
– Пустите! – задыхаясь, молила она. – Дайте вздохнуть! Сейчас упаду!
Наконец в глазах у нее прояснилось. И оказалось, что ее держит за руки какой-то рослый «волк».
– Куда ты меня тащишь? – Величана в страхе отшатнулась. – Пусти, хватит уже! Накатались!
– Пойдем-ка со мной, – сказал он, наклонившись к ней, чтобы она расслышала его в общем шуме.
Но Величана отшатнулась и рывком попыталась освободить руки.
Она узнала этот голос. Слышала она его мало, но каждое слово глубоко отпечаталось в памяти. Это он сказал ей три месяца назад: «Признаешь ли меня, супруга моя любезная?»
– Кто ты? – в ужасе воскликнула она, пятясь, но он не выпустил ее и вновь дернул к себе.
– Это я, – с нажимом сказал он. – Не признала?
– Кто – ты? – Величана продолжала упираться и пятиться.
– Я муж твой! – Он наклонился к ней, отпустил одну руку и сдвинул личину вверх, на затылок.
И Величана увидела памятное ей лицо – широкий нос, густые черные брови, пристальный острый взгляд… Вот сейчас, под звериной личиной, этот взгляд уже не казался неуместным.
– Как ты… опять… это… об…
Величана не смела выговорить «оборотился», помня, что землей-матерью клялась не выдать тайны.
– Нынче ж ночь такая – чудесная, – нетерпеливо ответил он. – Я каким хочу, таким и буду.
– Но ты сказал – раз в год!
– А ты что – не рада! Разве не хотела меня вновь молодцем увидеть?
«Нет!» – мысленно отрезала Величана. К старику мужу она уже привыкла – было немного стыдно зваться женой дряхлого деда, но старый Етон был с ней ласков, и она чувствовала себя с ним в безопасности. Покуда жив…
Но этот! Молодой! Это был в ее глазах совсем другой человек, незнакомый и опасный. Ничуть не схожий с тем, привычным. То чувство жути, какое он внушил ей в брачную ночь, когда на нем был дорогущий шелковый кафтан, сейчас, когда он пришел в шкуре и звериной личине, усилилось десятикратно. Все самое страшное, что жило в дикой лесной стихии, грани Навей, теперь очутилось прямо здесь, в священном месте, и крепко держало ее за руки.
– Ну, иди, не бойся… – Он все тянул ее прочь от света костра и факелов, к выходу с площадки святилища. – Потолкуем…
Все существо Величаны противилось тому, чтобы идти с ним, но он силой увлекал ее в сторону от толпы, занятой катанием молодух. Кричать она не смела, чтобы не выдать их с мужем общую тайну. Но что же это! – Етон заставил ее землей-матерью клясться, что она его не выдаст, а сам в молодом обличии разгуливает себе перед всем людом плеснецким! Любой, кто сейчас глянет в их сторону, увидит его молодое лицо! Изумленная, растерянная, негодующая, до смерти усталая Величана против воли шаг за шагом дала увести себя к самому валу вокруг святилища, где горели огни.
– Скажи мне, – молодой Етон взял ее за плечи и наклонился к лицу, – ты как, тяжела?
– Что?
– Понесла ты с той ночи?
– А то ты не знаешь! – Величана подняла к нему лицо и, одолевая дрожь, заставила себя взглянуть в эти звериные глаза, совсем черные во тьме. – Третий месяц как знаешь! Сам велел молчать, от людей таить, чтобы вороги наши не проведали!
– Верно ли? – Он встряхнул ее, стискивая плечи железными руками.
– Да уж куда вернее! – возмущенно вскрикнула Величана. – Не тряси меня, я не мешок!
Мгновение он помедлил, потом снова схватил ее за руку:
– Пойдем!
– Куда? – крикнула Величана.
Но он, не слушая, уже тянул ее за собой прочь из ворот вала.
* * *
Какой-то длинный парень в шкурах, из числа «страшных наряжонок», тащил из ворот святилища молодую женщину. При свете двух больших костров на валу над входом Лют узнал в ней княгиню.
Не поверил своим глазам, думал, что ошибся. Но это была она – он так часто вспоминал ее лицо, что не смог бы спутать с другой, хотя сейчас на ней был не крытый красным шелком бобровый кожух, а какая-то лохматая шкура. Она и неведомый ряженый бес боролись в проеме входа, а с разных сторон к ним бежали люди… или нет. Люди – только с одной стороны, с площадки. Несколько баб спешили, путаясь в подолах, и вопили. А снизу, от реки, поднимались еще двое-трое ряженых – эти двигались быстро, ловко, как волки.
На глазах у Люта самый длинный подхватил Величану на руки и понес вниз. «Волки», поднимавшиеся навстречу, метнулись наперерез бабам; одна пыталась огреть волка пестом по голове, но тот увернулся, схватил ее в охапку и покатился с ней по снегу. Что было с другим, Лют не видел – его занимал только тот, долговязый, что уносил Величану.
Сам он шел к святилищу от реки, и хищник бежал ему навстречу. На бегу он оглядывался, нет ли погони, примечал, как его собратья дерутся с женками – тех уже набежало голов пять. И не заметил подходившего из темноты Люта, пока тот не встал вплотную и не преградил ему дорогу.
Из оружия при себе был только поясной нож, но Лют надеялся уладить дело без помощи острого железа. Отец учил его не спешить с этим. «Однажды пролитую кровь назад не собрать, – внушал Свенельд Люту еще в отрочестве. – Только начни – столько натечет, что города утонут. А если кто рубит только потому, что противник стоит удобно для удара, – такие сами долго не живут».
– А ну стой! – Лют схватил долговязого за плечо. – Далеко ли собрался, отроче? Не тяжела ли ноша?
– Поди прочь, пес твою мать! – рявкнул тот, пытаясь высвободить плечо, но руки его были заняты женщиной.
– Несем-то свое? Или чужое?
– Тебе какое дело! Вали отсюда, а то пожалеешь!
– Сам вали, только молодуху опусти.
Лют уже видел, что вмешался не зря: Величана извивалась и пыталась кричать, но будто задыхалась, и крик ее звучал слабо и тихо. Лют бросил взгляд на ворота вала – там метались люди, кто-то бежал к дерущимся, но казалось, одна часть толпы борется с другой, и вся давка не двигалась вниз по склону.
Рысь тоже мельком оглянулся, оценил положение и поставил Величану на ноги, придерживая одной рукой. Он еще мог успеть вниз, к реке, где ждали сани и лошадь. Но, ощутив твердую землю под ногами, Величана собралась с силами и рванулась прочь. Что бы ни было это за чудо, новое омоложение старого супруга, она не хотела никуда с ним идти! Он тянул ее в ту ночь, откуда выходят все пугающие чудеса. Етон принудил ее жить на грани Нави, но она не перейдет черту, как бы он ее ни тащил!
