* * *
Но не из Нави Прияна получила вести о муже, а от живых людей. И довольно скоро. Она приехала в Свинческ в самом конце осени, еще по воде; лишь пару седмиц как встал санный путь, и однажды под вечер с заборола закричали: по Днепру идет обоз. Саней было с три десятка – для полюдья мало, да и слишком рано. Даже для киевского торгового обоза еще рановато. Однако гости явились с полуденной стороны, и Прияна сама вышла к воротам. Ее трясло от волнения. Ну хоть что-нибудь узнать… Хотя бы то, что в Киеве нет новостей…
А когда она разглядела лицо мужчины в седле, возле передних саней – не поверила глазам. Взгляд ее встретил Улеб – тот, кого она мысленно видела господином Киева, восседающим на Олеговом престоле в старой Олеговой гриднице.
Так это все-таки полюдье? Но где большая дружина? Идет позади?
А потом Прияна заметила женщину, сидящую в санях, и рукой в варежке закрыла себе рот. Это была Ута – Улебова мать. Почему она здесь? Вспомнились рассказы, что Эльга вскоре после гибели Ингвара пустилась в разъезды, но чтобы Ута? Да и Улеб – не отрок, каким был в ту давнюю пору Святослав. Какое несчастье могло выгнать эту немолодую женщину из дома, послать через половину света белого? Разве что Киев провалился в бездны преисподние… или враги какие разорили его, сожгли дотла, и всей земли Полянской больше нет, а эти двое – единственные, кто уцелел…
Видя, что Прияна смотрит ошалелыми глазами, Улеб соскочил с седла, подбежал к ней и обнял.
– Я живой! Не блазень! – Он дружески похлопал ее по спине. – Рад тебя здоровой видеть. Как Ярик?
– Как ты здесь очутился? – Прияна высвободилась и взглянула ему в лицо.
Брат ее мужа изменился. Он вроде был все тот же – они не виделись-то месяца три. Но за это время в нем будто подменили душу. Новая была гораздо старше и смотрела на мир глазами, в которых погасла свойственная юности вера в лучшее.
– Я тебе добрые вести привез! – Вопреки этой мрачности, Улеб попытался улыбнуться и положил руки ей на плечи. – Радуйся. Святослав вернулся. Муж твой жив, он в Киеве, невредим, здоров, на своем столе…
Прияна глубоко вздохнула, и воздух встал в груди колом. Показалось, сейчас сердце разорвется, но через несколько ужасных мгновений она все же сумела выдохнуть и разрыдаться. Она заливалась слезами, цепляясь за плечи Улеба, ноги ее не держали. А мимо сновала своя челядь и обозные бережатые, все оглядывались на нее, но никто не подходил. Все или уже знали, или догадались, какую весть привезли из Киева сбежавшей оттуда княгине.
Во что ее радость обошлась самим добрым вестникам, Прияна узнала позже, когда пришла в избу Ведомы и застала там Уту с ее младшей дочерью Витяной.
– Мы в Плесковскую землю направляемся, в Варягино, – сказала ей Ута.
Она держалась спокойно, но Прияну поразило, какой враждебный взгляд метнула на нее тринадцатилетняя Витяна. Ростом уже с невысокую мать, она стояла рядом, обняв Уту и положив голову ей на плечо – и ласкаясь, и будто защищая. Статью, даже лицом она очень напоминала отца и обещала уже в ближайшее время перерасти мать.
– Что… проведать кого? – растерянно спросила Прияна. – Кто у вас там остался?
Казалось странным, что ближайшая родня киевского князя покинула город как раз тогда, когда он вернулся из опасного похода. Отец Уты, последний из братьев Вещего, уже умер, но, может, мать ее жива?
– Мы… жить там будем, – Ута едва решалась поднять на нее глаза.
– А где Свенельдич? – Прияна вдруг сообразила, кого здесь не хватает.
Отца этого семейства, воеводу Мистину Свенельдича, невозможно было не заметить. И не только благодаря выдающемуся росту. Живущая в нем внутренняя сила заполняла воздух и притягивала к нему взгляды, как пламя в ночи.
– Он в Киеве остался. С нами только Витяна, Велесик и Свеня.
Прияна сглотнула, не решаясь задавать новых вопросов. Отвечать на них Уте явно не хотелось. В долгий путь из южной Руси в северную пустилась половина семьи: мать, все трое сыновей и младшая дочь. Отец и две старшие дочери остались в Киеве. Ну, дочери замужем и сами детей имеют, конечно, они свои семьи не покинут. Но как Ута собралась жить в Плесковской земле без мужа?
От разговоров Улеб и Ута отказались, сославшись на усталость. И только через день Прияна узнала правду – от Предславы Олеговны, которая вместе со своим мужем, Алданом, ехала вместе с Утой. С ней, Прияной, беглецы не хотели говорить, боясь, что она возьмет на себя вину своего мужа и это сокрушит ей сердце. Такова была Ута, с юных лет до зрелых готовая принимать на свои хрупкие плечи чужую вину и брать любую тяжесть, лишь бы избавить других. Она не осуждала даже тех, кого всякая жена на ее месте проклинала бы самыми страшными клятвами. Мужа, который после двадцати лет брака и рождения шестерых детей, по сути, покинул ее. Сестру-княгиню, которая двадцать лет влекла к себе чужого супруга и вот наконец завладела им окончательно. Ута не могла остаться там, где ее сыну Улебу нанесено такое оскорбление – у него силой отняли невесту перед самой свадьбой, а самого чуть не убили в драке. И сделал все это его сводный брат Святослав, что только усугубляло вину раздором внутри рода.
Мистина понимал, что после такого позора семья не может оставаться на прежнем месте. И поначалу согласился уехать вместе с ними. Но, сходив к Эльге попрощаться, вернулся и молча покачал головой. Ута сразу поняла, что это значит – этого она ждала. Но сердце будто проткнул холодный нож – это был разрыв. Уже окончательный. То, что висело над нею двадцать лет, свершилось. Ни она, ни ее сын, который не был родным Мистине, хоть тот и растил его с рождения, не могли заставить его расстаться с Эльгой. С семьей его связывала паутинка долга и привычки, а с Эльгой – железная цепь любви, страсти и преклонения.
– Я не могу, – невыразительным голосом, который у него означал душевное потрясение, сказал Мистина. – Я девять лет назад отдал в ее руки мою жизнь и с тех пор себе не господин.
Отчасти Ута понимала, как это произошло, хотя ей о том не рассказывали. Когда девять лет назад, после гибели Ингвара, Мистину подозревали в соучастии, ему нужно было оправдаться перед вдовой. Эльга вернула ему свое доверие, но, как оказалось, в обмен на право распоряжаться его жизнью. Наверное, оттуда у него был маленький шрам напротив сердца, полностью исчезнувший за год.
А уж Эльга Мистину больше не отдаст. Восемь лет своего вдовства она держала Мистину поодаль, опасаясь очутиться в его власти. Но сейчас, когда сын ее показал, каким жестоким и неуступчивым может быть, Эльга испугалась. И ей понадобилось то оружие, тот меч и щит, что уже не раз за все эти годы спасали ее жизнь, честь, положение… А Ута как была, так и осталась лишь матерью своих детей. И должна была благодарить бога, что ей удалось увезти их живыми.
Прияна слушала, ошеломленная. Оказывается, ее печали были только первыми искрами того пожара, что полыхнул потом, когда она уехала. А если бы она осталась…Было в этом рассказе нечто, мешавшее Прияне отдаться сочувствию. Ведь отняв невесту у Улеба… Святослав взял ее за себя. Да, он сам справил свадьбу с Горяной. Отослал Олегу Предславичу вено, и тот его принял, чтобы его дочь, правнучка Вещего, не считалась пленницей-наложницей. Сама Эльга молила его принять серебро, чтобы этот брак не обесчестил обе ветви рода. Олег Предславич уступил. Он всегда был мирным человеком, совесть в нем была сильнее самолюбия. После случившегося только кровь Святослава смыла бы его позор, но о кровной мести, да еще родичу, он, истинный христианин по духу, даже думать не мог. Примирение уменьшило бесчестье, залечило рану, пусть рубец и останется навек. Бог воздаст…
