Когда он вошел, Прияна, сидя на лавке, расчесывала волосы, чтобы переплести на ночь. Сбросив кожух, Святослав тяжело сел рядом и обнял ее. Потянулся поцеловать, но она отвернула лицо. Ожидая его, она думала все о том же, что не давало покоя. Как ей отвечать на его поцелуи, пока она не убедилась, что любима им безраздельно?
– Что ты будешь делать с Горяной? – Прияна повернулась к нему и взяла за руку.
– С Горяной? – Об оставшейся в Киеве женщине Святослав явно сейчас не хотел думать. – А что с ней делать? Живет себе и живет.
– Но где она будет жить, когда я вернусь?
– Да что тебе за нужда? – Святослав высвободил руку. – Больше нам поговорить не о чем, что ли?
– Как это – какая моя нужда? Мой муж взял другую жену, Олегову правнучку, а мне нужды нет?
Прияна дрожала от волнения, но отступать было некуда. Не выяснив дела, она будет этой ночью чувствовать себя рабыней-наложницей, которой пользуются, как вещью, не спрашивая, что там у нее на сердце.
– Ты сам сейчас сказал людям, что княгиня в Киеве – по-прежнему я. Иначе ты бы нарушил слово, твоим отцом данное! Но раз уж ты взял еще жену… не знаю, правда, зачем…
– Да как зачем! – Святослав вскочил, отошел от лавки на пару шагов и ударил себя по бедрам. – Потому что иначе ее бы Улебка взял! Ты ж сама была при том, как им свадьбу ладили!
– Ты мог просто запретить ему жениться! – Прияна понимала, что и этот запрет был бы грубым насилием над ближайшей родней, но это казалось ей меньшим злом. – Зачем было брать ее за себя? Кто тебя принуждал?
– Мать твердила: пусть Улеб женится, тогда две ветви рода Олегова вновь в одну сойдутся, и никакой клюй пернатый Горяну не получит и Вещему в родню набиваться не станет! Чтоб рыжий ее взял – да я лучше придушу своими руками их обоих, а того не допущу! Я – князь русский. И все наследство Олегово – мое. Пока я жив – по-другому не будет!
– Но теперь-то уж Улеб на ней не женится! – Прияна тоже встала. У нее уже полегчало на душе, когда треснул лед молчания о самом важном, и она была полна сил для борьбы за свою честь. – Улеб на край света уехал! Зачем тебе дальше ее в женах держать? Отошли ее.
Решаясь на это требование, Прияна понимала: это жестоко. Этого унижения не заслужили ни Олег Предславич, ни его дочь. Но раз уж боги дали им так мало удачи, Прияна должна была порадеть о своей.
– Куда я ее отошлю, пока она не разродилась! – Святослав опять ударил себя по бедрам.
Он был явно зол, что этой ночью, первой наедине с женой за целых полгода, его принуждают разбирать бабьи обиды!
– Что? – Прияна подалась к нему, сжав в руке гребень.
– Не разродится пока. Все же она не ветошка запечная – Олегова правнучка, а я ее отошлю, первого же дитяти не дождавшись! Да мать меня вовсе поедом съест.
– Горяна тяжела? – в ужасе уточнила Прияна.
– Ну! Еще не заметно ничего, мать сказала, к Дожинкам разродится. До тех пор при мне будет. А там… ну, ты если возьмешься ее дитя растить… с ней самой… я подумаю что-нибудь.
Прияна снова села. Горяна беременна… Между той злополучной свадьбой и отъездом Святослава в полюдье могло пройти лишь около месяца, но дурное дело нехитрое… Долго ли умеючи? «Умеючи – долго», однажды сказала со смехом Эльга, когда они с Предславой болтали о чем-то таком… Эльга хотела этого брака… для Улеба… и теперь Святослав, согнув в дугу всю родню, выходит послушный сын… Прияна сама не знала, что лезет ей в голову, не могла ухватиться ни за одну ясную мысль.
– Ну, ты успокоилась? – видя, что она сидит молча, Святослав шагнул к ней.
– Вот что… – Прияна глубоко вдохнула. – Я не вернусь в Киев… пока ты ее не отошлешь. Я не могу… жить с половиной мужа… когда у него рядом со мной живет другая жена… такая же родовитая.
– Янька, не глупи! – Святослав опять начал гневаться. – Ты вернешься! Мне княгиня нужна! На Карачун чашу богам поднять некому, срам какой!
– Я вернусь, когда ее не будет в Киеве. Вон, Вышгород под боком. – Прияна вспомнила рассказы о том, что Эльга когда-то в молодые годы уезжала жить в Вышгород, на переход от Киева вверх по Днепру. – Эльга там жила когда-то и урона чести не видела.
– Пока не родит, не могу.
– Значит, я не могу вернуться.
– Да йотуна мать! Жма, что вы все сбесились! – Святослав тряхнул кулаками в воздухе, будто хотел сломать что-нибудь. – Две жены, а княгини ни одной! И мать туда же! От ее крестов вся эта золь тянется! Из-за нее и Горянка все про бога твердит, а к делу ни к какому не годна! Ни по дому, ни в гриднице, ни… жма-а! – Он едва не зарычал, скаля белые зубы. – Чтоб они провалились, эти греки!
Прияна слушала его, стараясь успокоиться. Если он видит все зло в греках и их боге, на ней вины никакой!
– Тем глупее тебе держать при себе жену не нашей веры, – вставила она, когда Святослав замолчал.
– Я не хочу потом воевать с каким-нибудь клюем, который возьмет Горяну в жены.
– А со смолянами ты хочешь воевать! – сорвалась Прияна, разозленная его упрямством. – А быть расколотым, как золото, за нарушение ряда ты хочешь!
– Чем я нарушил ряд! Ты – моя княгиня! Поезжай в Киев, будь там над всеми госпожой! Я же тебе говорю! На руках мне, что ли, отнести тебя! Ты же сама не хочешь!
– Не хочу, пока в Киеве Олеговна.
– Она там будет, пока не родит. И смотри, – Святослав сердито прищурился, – если она родит, а тебя с Яркой на месте не будет – не пришлось бы мне ее чадо наследником объявить! Хоть какой-то сын мне нужен!
– Объявляй хоть шишка болотного! А я лучше без мужа буду жить, чем с половиной мужа!
– Жма-а…
Святослав огляделся. Прияна не поняла, чего он хочет, но оказалось, он ищет свой кожух. И не успела она опомниться, как Святослав, схватив его в охапку и даже не одевшись, быстро вышел из избы.
Прияна осталась сидеть. Опомнившись, выпустила гребень – так сжала его, что на ладони остались багровые следы зубьев. Прислушивалась к звукам снаружи. Куда он пошел? Надолго?
И только когда прошло какое-то время – долгое ли, короткое, она не знала, – стало ясно, что Святослав не вернется. Тогда Прияна глубоко вздохнула – и разрыдалась. Горькие и жгучие, слезы все же принесли ей облегчение. До того казалось, что весь мир застыл в этом мгновении, как в глыбе льда, и никакого «потом» не будет вовсе.
* * *
Святослав вовсе не просто так сказал, что отныне его стрый Тородд будет сидеть в Смолянске, а Вестим должен отправиться в Хольмгард. Он приказал совершить этот обмен еще нынешней зимой, и Вестиму предстояло первому отправиться на новое место. «Чтобы к моему возвращению, как назад в Киев пойду, вас в Смолянске уже не было», – сказал он Вестиму. Всего через две седмицы после отъезда Святослава на север туда же, вслед за ним, потянулся обоз из нескольких десятков саней. Вестим увозил свою вторую жену Соколину со всем выводком их детей от первых браков, пожитки, утварь, челядь, скотину, собственных отроков. Глядя с заборола, как обоз приближается по льду Днепра, Прияна невольно приложила руку к щеке. Совсем недавно у нее на глазах вот так же всем двором отбывали в дальние края Ута и Улеб с домочадцами. Что такое случилось? Что за вихрь подхватил почтенные, родовитые семейства и гонит, будто листья на ветру, прочь с насиженных мест?
