– Нет. – Малуша замотала головой. – Никто не обижает, слава Христу, грех было б жаловаться. Все ко мне добры, а княгиня – больше всех. Но вот что… я не ведаю… а ты уж верно знаешь…
– Что? – Горяна слегка нахмурилась, ожидая неприятных для себя вопросов.
– За кем моя мать замужем жила? – решившись, выпалила Малуша. – До Алдана… когда я и Добрыня родились.
– За Володиславом деревским. – Горяна так удивилась вопросу, что даже немного приподнялась на подушке. – Ты и брат твой в том браке родились, в Искоростене. А как Ольга Искоростень сожгла, вас с Предславой сюда привезли. Она в то же лето за Алдана вышла, и года вдовой не пробыла. Стыд забы… – Горяна сжала губы, не желая позорить сестру в глазах ее же дочери. – Неужто ты не знала?
– Мне не рассказывал никто. Володислав деревский? – Малуша жадно вглядывалась в ее лицо, торопясь узнать побольше. – А кто он был?
– Кто? Да князь земли Деревской, кто же еще? Их двое сидели: Маломир и братанич его Володислав. Но Маломира на тризне по Ингвару погубили, со всей деревской старейшиной заодно, а Володислав в Искоростене засел. Ольга с войском осаждала его, город стрелами зажгли, тогда только древляне ворота отворили.
– И что же… он? – одолевая ужас, еле вымолвила Малуша, будто несчастье случилось лишь вчера. – Его убили, да?
От волнения у нее сжималось горло, сердце катилось в бездну.
– Да… нет… – Горяна нахмурилась, пытаясь вспомнить поточнее. – Я не знаю. Живым его уж верно никто потом не видал. В тот же год Ольга древлян отдала моему отцу, стало быть, из их князей никого в живых не осталось.
Она вгляделась в помертвевшее лицо своей юной сестричады:
– А тебе зачем? Что вдруг вздумала расспрашивать?
– Ну… я… – Малуша втянула воздух в грудь, пытаясь одолеть страшное открытие и не заплакать. – Я уже взрослая… дева… Мне плахту в прошлый год… Приведется идти замуж… а как идти, когда я рода отцова не ведаю?
– Ольга сама рассудит, как с тобой быть, – нахмурилась Горяна. – Тебя не спросит. Меня они не спросили, обошлись со мной, будто с робой купленной, ни Бога, ни отца моего не постыдились! Что уж о тебе говорить, сироте! Но вот что я тебе скажу! – Она приподнялась на локте, с трудом оторвав отяжелевшую от лежания голову от подушки. – Лучше б тебе вовсе замуж не ходить! Зла твоя судьба, и упование тебе одно – милость Господа нашего Иисуса Христа! Зол к тебе мир, и нет тебе защиты и опоры на земле! В тебе кровь Олегова, кровь Киевичей, кровь старых князей дулебских – ты этим, Ингоревым, как кость поперек горла! Моли Христа, чтобы не извели тебя совсем! Ты и впрямь уже не дитя, понимать должна. На земле тебе не благо, а погибель. Ищи блага истинного, того, что не обманет, не предаст. Возьми за пример себе первомученицу Феклу из Иконии: земной брак и все блага богатства она отвергла и предала себя в руки одного только небесного жениха – Иисуса Христа. Он во всех бедах и казнях ее хранил, огонь угасил, зверей диких укротил, дал ей силу недуги исцелять силой Господней благодати. Выбрала она чистую жизнь девственную и никаких угроз не убоялась, и за это Господь избрал ее, сделал жен славой, страдальцев наставницей. И ты стремись вслед за ней, и тебя спасет Господь.
Задохнувшись от столь долгой речи, Горяна вновь легла, уткнулась лбом в подушку, переводя дыхание. Блажена подошла и встала рядом, с недовольством косясь на Малушу.
Пора было уходить. Потрясенная Малуша молча поклонилась, не зная, что сказать. Но Горяна снова подняла голову.
– Если заговорит с тобой княгиня о замужестве, скажи ей: не хочу мужа земного, хочу жениха небесного. Меня не послушали, и вот что вышло. Стыд и бесчестье для всего рода Олегова. Может, тебя хоть послушают. Бог с тобой. Ступай.
– Помоги тебе Господь… – прошептала Малуша, едва удерживая слезы.
Она чувствовала себя так, будто ранее была слепа, а теперь прозрела. До того она была дитя, а теперь век ее коснулась железными пальцами взрослая жизнь со всеми ее раздорами и бедами. В полутьме избы она видела перед собой блеск хищных клинков и жгучее пламя; все это металось перед лицом, грозя уничтожить. Хотелось поскорее уйти. Еще раз поклонившись, Малуша пошла прочь.
Снаружи Вальга с тремя своими отроками сидел на крылечке и подшучивал над гридями. Завидев Малушу, встал, продолжая с улыбкой глядеть во двор.
– Гремята! – с небрежной насмешкой крикнул он кому-то. – Порты подтяни!
– Кто твоя родня и где ты сражался? – ответили ему расхожим в дружине присловьем. – Пошли уже? А то давай к нам.
Вальга только ухмыльнулся и впереди Малуши сошел с крыльца. Она смотрела вокруг с изумлением: казалось, все здесь должно замереть и в гнетущем молчании обратиться к ней, как если бы она вынесла из избы мертвое тело… Для всех этих парней ничего не изменилось, а для нее прошла целая жизнь. Весь мир перевернулся, и казалось дивным, что здесь все те же люди за теми же делами.
«А ведь он знает», – думала Малуша, вслед за Вальгой выходя со двора и глядя в его спину под зеленовато-серым кафтаном. Не может не знать – сын воеводы Асмунда, любимый братанич княгини! Когда все это случилось, ему было уже… Как князю – лет тринадцать, он уже носил меч и даже, наверное, был на той войне…
– Пестряныч! – окликнула она, несомая волной нерассуждающей смелости.
– Ась? – Он обернулся на ходу.
– Ты на Деревской войне был?
– Был, вестимо.
– И в Искоростене был?
– Да. Мы все были со Святославом, – добавил он, имея в виду весь круг гридей – ровесников юного тогда еще князя.
– И как там?
– Жарко было. Хоть и зима, – усмехнулся он. – Городец горел – пламя до неба доставало. Так и думал, сейчас Солонь или еще кто из богов выглянет из тучи скажет: вы чего тут творите, беспуты?
– Там… в Искоростене… был… кто был старшим? Кто правил?
– Князь… Володислав, – Вальга остановился посреди улицы меж тынами, стараясь припомнить. – Да. Маломира убили тогда уже. Их там, в земле Деревской, изначально двое было, стрый и братанич его, а к зиме только Володислав остался.
– И что? – собравшись с духом, спросила Малуша. – Как он погиб?
Вальга хотел ответить, но промолчал и задумался. Посмотрел на троих отроков, но те были слишком молоды и в той войне не участвовали.
– Да не помню я. Погиб как-то. Убили… Там такая давка была, как весь народ из Искоростеня попер – и ратники, и жители, и скотина, все вперемешку. Там у них уже крыши над головами горели. Сотен пять-шесть у ручья порубили, а сколько задавило в толпе – и не знает никто. В полоне потом из князей никого не было, ну, кроме… Йо-отуна мать! – вдруг сообразив, Вальга прикрыл рот рукой. – Ты чего меня спрашиваешь?
– Хочу знать, как было! – угрюмо ответила девушка.
– Вы ж там были с матерью, – помолчав, добавил Вальга. – И с Добрынькой. Только вы были детища малые. Не помнишь ничего, да? Вас троих и вынесли оттуда, когда город загорелся. Акун Улебович, покойник, вас искал, аж с ног сбивался… А потом княгиня вас забрала. Больше не было никого. Попал бы в полон Володислав – я бы запомнил. Ты что же… не знала?
