А хуже всего была обязанность мести.
Нет, только не это! Христос не велел мстить врагам. Он сам умирал на кресте, но не просил Отца о мести, а просил о прощении своим мучителям. Значит, и она должна просить Бога о прощении убийцам… Эльге, Святославу… Вальге, Асмунду, Мистине, Люту и всем другим, кто в ту зиму осаждал Искоростень. Малуша увлеченно молилась перед иконой Богородицы в княгининой избе, будто умоляла о спасении для самой себя. Странно было заботиться о княгине, которая была здесь всемогуща и могла сама как позаботиться о любом, так и погубить. Но это было правильно. Потому что она и ее сын виноваты перед родом Малуши. А Бог ведь все видит…
Может ли она их просить? Пусть Бог простит. Перед Богом Эльга очистилась от прежнего зла, когда крестилась. Но перед родом Малуши… Ей лучше об этом не думать. Безумие – воображать, будто княгиня, отвечающая лишь перед Богом, может нуждаться в прощении девчонки-сироты…
Но разве не равны они перед Богом?
Когда в серо-бурой толпе рубищ возле церкви перед нею вновь мелькнул знакомый рубец на одноглазом лице, Малуша вскрикнула и вцепилась в руку Векоши, служанки. Бродяга Малко возник перед ней, будто Кощей… или Один, или еще какой бес из числа старых богов – посланец бездны. Если бы не он и не его расспросы о родителях, она не задумалась бы и не знала бы всего того, что истомило ее хуже всякого недуга.
– Вон пошел! – встревоженная Векоша замахнулась на Малко. – Гоните прочь этого беса! Девка у нас пуглива, и так еле на ногах стоит!
– Не надо! – попыталась возразить Малуша.
Но ее не слушали: Благомысл с отроками устремились на толпу, древками копий отгоняя с дороги всех подряд. Малко прянул назад и скрылся среди бурых свит и нечесаных голов. А Малуша разрыдалась: теперь она и перед ним виновата, из-за нее увечный остался без хлеба!
* * *
Когда княгиня с приближенными возвращалась из церкви, у Малуши не оставалось времени глазеть по сторонам. По большей части угощение готовили заранее, но еще оставалось работы – резать, раскладывать, разливать и подавать. Переменив платье с цветного на простое, среди прочей челяди она носилась между гридницей, поварней, погребом и клетями-медушами. И сегодня впервые за свою жизнь задумалась: ее ли дело – таскать деревянные блюда с луком и печеными яйцами на столы? Она – княжеская дочь, в жилах ее – кровь деревских князей и того самого Олега Вещего, родство с которым сделало Эльгу госпожой над всем этим. Так почему она, Малуша, не сидит на резном стульчике на возвышении, как эта егоза Браня, а суетится в толпе служанок – купленных рабынь?
Лишь сейчас она обратила внимание на эту несообразность. Но уже знала ответ. Даже поседев, они с братом останутся «отроками», младшими в доме, без воли и голоса. Дать волю им могла только Эльга.
И Малуша с новым чувством взглянула в лицо госпожи, после отдыха в избе занявшей свое место на возвышении. На высоком сиденье белого мрамора, привезенном из Греческого царства, она была будто сама Богоматерь, восседающая на облаках небесных. Не просто княгиня. Это ее, Малуши, судьба. Добрая? Злая? Малуша не знала.
Но теперь сама красота лица княгини, ее приветливая улыбка поражали Малушу ужасом. Госпожа земли Русской и не думала о совершенном ею девять лет назад. Она одолела своих врагов, погубила мужей, полонила жен и детей. Ей было больше нечего бояться, не о чем тревожиться. И уж верно, ее не беспокоила судьба Малуши – княжны-рабыни. В ее, Эльги, глазах все так и должно быть… Она была той суденицей, что спряла на своем золотом веретене участь Малуши, и она не станет ничего менять.
Бегая с блюдами и кувшинами, Малуша не могла отделаться от мысли – кто же тогда ей поможет? Князь? От него помощи ждать приходится еще меньше – он и не вспомнит о дочери давно покойного врага. Мать? Но она смирилась со своими потерями и нашла счастье в новом замужестве. Теперь Малуша пыталась отыскать среди воспоминаний детства признаки того, чтобы мать горевала о прошлом – слезы без видимой причины, тоска, жалобы… Но нет! Ничего такого не было! Мать горевала, когда у нее умирали младенцы, – во втором браке она потеряла двоих. Сокрушалась осенью из-за свадьбы Горяны – дед и прочие родичи были недовольны. Горевала, когда расставалась с Малушей и Добрыней, но и тогда не упрекнула княгиню.
Предслава знала, почему ей суждена неизбежная разлука с двумя старшими детьми. И не возмутилась. Малуша замерла на мостках с корытцем соленых грибов в руках: вдруг подумалось, что мать предала отца и отцовский род своих детей. Потому что сама она… русь. В войне древлян и руси мать выбрала сторону своих родных, а не мужа, и осталась в стане победителей. Но детям ее досталась участь побежденных. Могла ли она что-то с этим сделать? Может, и нет. Но стало ясно: Малуше и Добрыне, если они не хотят остаться на всю жизнь холопами княжьей крови, придется помочь себе самим.
* * *
– Они, русы, стрелы заготовили такие особые: в наконечнике внутри пакля, а в ней трут горящий. Она летит, по пути огонь гаснет, а как воткнутся под кровлю, трут снова и разгорится. Всю ночь по Искоростеню этих стрелы пускали, будто птиц огненных, – и простыми луками, а еще был у них такой подсилок
[21] хитрый греческий, чтобы сразу тридцать три стрелы метать…
– Стреломет, – поправила Малуша. – Токсобаллиста.
– Ох ты! – удивился Малко. – Откуда знаешь?
– От Добрыни. Он даже умеет управляться с ними и мне все про них рассказал. Свенельдич их пять таких из земли Греческой привез.
– И Добрыня, значит, умеет… – Малко даже примолк ненадолго, будто пораженный ее словами.
– Их учат. И что дальше?
– Дальше… И как эта бесова забава стрельнет, на Искоростень сразу три десятка стрел горящих падает. А тушить нечем – ни воды, ни снега, ни песка. Отбиваться – наши стрелы и не доставали до них.
– Да, токсобаллиста дальше стрелы мечет, чем простой лук.
– А огня олядного
[22] воевода из греков не привез? Потом говорили, будто и он был.
– Нет. Говорил, у греков огнеметы бывали большие, на олядиях, а были маленькие, что в руках носили. Но там нужно смесь уметь делать, а никто не знал, из чего и как ее готовить.
– И от простого огня где-то потлело да и занялось, и уже полгорода пылало, а воды, чтоб тушить, ни ведра нет. Хочешь не хочешь… – Малко перевел дух. – Пришлось князю дружину вести навстречу этим… Думали, сами головы сложим, да хоть женам и детям дорогу из огня пробьем…
Он умолк, будто собирался с мыслями. Малуша жадно ловила каждое слово. Теперь она тоже сможет рассказать брату кое-что важное! А может, Добрыня все это уже знает? Ему могли поведать старшие оружники, кто был в войске княгини, когда русы брали Искоростень. Но едва ли Добрыня хоть раз в жизни встречал человека, который в той битве находился по другую сторону искоростеньской стены!
